Отзывы на книги автора «Томас Манн»

Подобно времени, пространство рождает забвение; оно достигает этого, освобождая человека от привычных связей с повседневностью.

Я могу ошибаться, но кажется Томас Манн первый, кто обратился к непаханному полю мифов как источнику сюжета для современного эпического романа, То есть, прежде был "Улисс" Джойса, но он работал с историей Одиссея не напрямую, а опосредованно, проведением аналогий. Взять библейский сюжет и пересказать его как роман, такого прежде не бывало. Это уж после апокрифы всех сортов и уровней исполнения наводнили литературу второй половины двадцатого, начала двадцать первого века, от "Пенелопиады" Маргарет Этвуд и "Цирцеи" Мадлен Миллер до "Мельмота" Сары Перри etc.

Обращение к ветхозаветному сюжету сразу после "Волшебной горы" не случайно, жена писателя, Катя Манн, была еврейкой, а в Германии времени начала работы над романом уже поднимал голову глубоко отвратительный автору фашизм с его людоедской расовой теорией. Немаловажной в ряду причин была благоговейная любовь к Гете, с которым всегда себя ассоциировал, и который относился с особым интересом к истории Иосифа.

"Былое Иакова" первая часть тетралогии "Иосиф и его братья", в основу которой положен ветхозаветный сюжет об Иосифе Прекрасном. Иосиф, однако появляется в этой книге лишь мельком, в сцене, где первенец любимой жены Рахили, совершает омовение у колодца. Дальше это будет рассказом - не очень подробным, о патриархах-предшественниках: Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, и вот это вот все - и собственно историей Иакова. Описанной подробно и со множеством деталей.

На самом деле Иаков - ветхозаветная фигура, с которой связано наибольшее количество узнаваемых идиом современной жизни. Что мы вспомним об Аврааме и Исааке? Пожалуй только жертвоприношение Исаака (Ицхака в романе), когда испытывая веру Авраама, Бог повелел принести в жертву сына, в последний момент послав ангела, заменившего мальчика агнцем. Теперь смотрите на Иакова: 1. чечевичная похлебка и право первородства; 2 Рахиль и Лия; 3. лестница Иакова. Да в конце-то концов - он отец Иосифа, который сам источник изрядного числа мемов, начиная от жены Потифара и разорванных с нужной стороны одежд, и до семи тучных-семи тощих коров, должным образом расшифрованных красавчиком и спасших население Египта от голода.

"Былое Иакова" подробно, живо, в мельчайших деталях оживляет историю любимчика мамы Ревекки гладкокожего Иакова, дитя шатров, в отличие от космача, охотника Исава. Мальчики были близнецами, но не однояйцевыми, Исав родился первым и спутать детей не представлялось возможным в силу рода атавизма, шерсти по всему телу. Уловка Ревекки, привязавшей к телу Иакова шкурки новорожденных козлят и обманом вынудившей Ицхака, который к тому времени ослеп, отдать отцовское благословение младшему сыну в обход прав старшего, вынуждает юношу бежать, после долгих скитаний наняться в услужение к брату Ревекки Лавану, в младшую дочь которого, прекрасную Рахиль, он влюбляется.

Однако благословение в те времена наделяло вполне ощутимыми преимуществами, в обиходных понятиях это удача, сопутствующая благословенному во всех начинаниях. Потому средненькое по всем статьям хозяйство Лавана необыкновенно процветает в те семь первых лет, что племянник работает на него, чтобы получить в жены Рахиль, а в самую ночь свадьбы дядя-тесть обманом подменяет девушек, подсовывая ему старшую дочь, косоглазую Лию. И нелюбимая жена исправно рожает Иакову одного сына за другим, а Рахиль, которая идет к старшей прицепом спустя неделю, хотя за нее он должен еще семь лет трудиться на тестевых пажитях - так вот, Рахиль двенадцать лет неплодна.

Реальность переплетается с мифологией, порождая сплав авантюрного романа с философской притчей, великолепно избыточный и рассказанный языком, достойным первоисточника

Спасибо Томасу Манну. Если бы не его страшный кирпич, я бы не открыла еще одну причину популярности национал-социализма и Гитлера в Германии.

Не знаю уж, каким в жизни был Томас Манн, но в работе своей он невероятно, невообразимо (с ненавистью к читателю?) скучен. Он нисколько не заботился о впечатлении того, кто мог бы взять его творение в руки. Кажется, что говорит он не с читателями и даже не со своими героями. Нет, увы – он говорит сам с собой, а все прочие лишь мешаются, лезут, а он их отталкивает, отталкивает озлобленно. «Доктор Фаустус» – это жуткое болото. Это книга слишком интеллектуальная, до снобизма, враждебная к обычному человеку. Чтобы ею проникнуться, нужно иметь как минимум музыкальное образование (и нет, обычной музыкальной школы тут мало), а желательно выучиться на филолога, философа и политолога. Это писателю легко: он пишет с оглядкой на чужие профессиональные (!) работы. Написал по теме – и забросил свои источники в дальний ящик. Но как быть читателю?

По сути, вся книга – это странный и запутанный рассказ некоего человека о его покойном друге, великом композиторе Адриане Леверкюне. Рассказчик – это альтер-эго самого Томаса Манна (внезапно!) Он мучается от неразделенной любви к композитору, собственные увлечения и даже семья оказываются для него второстепенными, важнее – это жизнь дорогого Адриана. Невольно хочется пошутить о скрытой гомосексуальности этого персонажа: нет бы честно признаться, зачем строить из себя бог весь что? К сожалению, Адриан взаимностью не отвечает. Еще рассказчик страдает от склонности к философствованию на ровном месте и затянутым описаниям того, что к теме книги и ее конфликту не имеет никакого отношения.

Многословие само по себе не плохо. Встречаются явления, объяснить которые невозможно в двух словах. Но даже в этом случае лучше писать человеческим языком, без нарочитой интеллектуальности, как это делали Достоевский, Толстой или Альбер Камю. Если тема и без того сложна, зачем дополнительно ее усложнять? Ведь глубина произведения, его темы, не зависит от количества специальных терминов, ссылок на прочих великих и цитат из Писания и мало кому известных философских текстов 17 столетия. Не вплетенные в основной конфликт (или это было сделано коряво?) долгие размышления утяжелят повествование, отвлекут читателя на постороннее, в итоге он может запутаться и потерять интерес к сюжетной линии.

А сюжетная линия тут одна-единственная. Время от времени она напоминает о себе, но после благополучно погружается во мрак, оставляя тебя за новым потоком отвлеченных философствований. О чем же книга?.. Упомянутый выше Леверкюн умудрился словно бы случайно отдаться местному Мефистофелю, который в обмен пообещал ему гениальность… или что-то похожее. Но есть условие: Леверкюн должен отказаться от всех привязанностей, а если все-таки полюбит, человека этого настигнет страшная кара.

В размышлениях о творческом пути нет ничего нового. Многие творческие персонажи приносят несчастье тем, кому не повезло оказаться поблизости. Часто талант связывают с потусторонним, с божественными или дьявольскими силами. Бывает так, что творческий человек мистическим образом привлекает к себе странные обстоятельства и удивительные совпадения. Обсуждать проблему чужой гениальности можно бесконечно. Но Томас Манн действительно был банален в рассмотрении этой темы. Тот же «Тонио Крёгер» рассказывал о гениальности интереснее и, главное, понятнее, ярким языком юности.

Ясно и то, что своим сюжетом Томас Манн хотел охватить историю Германии и покритиковать ту за бегство в тоталитаризм. Символизм тут, несмотря на множество «сложностей», довольно прост и легко считывается. Но картина-то получается несимпатичная. Читаешь книгу – и кажется: эти германские интеллектуалы и снобы зациклились на себе, сидели в своих прекрасных гостиных, долго-долго размышляли, растягивали все бесконечно, почитая сложность за добродетель – и в итоге не рассмотрели в своей стране такой «простой» фашизм. Пока интеллектуалы вроде Томаса Манна запирались в своих «башнях из слоновой кости», не слыша страданий своего народа, этот народ успешно завлекали нацисты. Фронтовик Гитлер, знавший тяготы обычной жизни, оказался немцам ближе, чем возвышенные творцы, которые на фронтах не бывали, сами не голодали, в бунтах не участвовали. Сплошное «не», короче говоря.

Стремление Томаса Манна написать о трагедии германского народа понятно. Но он, с его намеренно усложненной структурой текста, явно не может говорить на равных с этим самым народом. Можно, конечно, сказать, что «народ плохой попался» (могу понять, отчего эту книгу так любит Дмитрий Быков, в его понимании немцы – это изначально испорченный народ, все они неизбежно «фашисты»). И «Доктор Фаустус» – чтение для избранных. Как интеллектуал и человек обеспеченный, Манн не может понять переживаний людей простых и, увы, не столь культурно развитых. А они не поймут его. Это – игра в одни ворота. И со стороны так это: сидит в гостиной барин, пьет чай, а как приходит к нему человек из тех же крестьян, начинает ему рассказывать, что тот неправильно живет, не читает Кьеркегора и не заедает его «Улиссом» Джойса. А потом этот же барин удивляется: а чего это революция в стране случилась?! Так философская работа, «…Фаустус», возможно, интересен. Но воспринимать его, как художественное произведение, я лично не могу. Я слишком примитивна: мне нужны сильный сюжет, глубокие герои, выпукло показанные нравственные проблемы и проч. А этого в книге нет. Какое терпение нужно иметь, чтобы понять и тем более полюбить ее, я не знаю. Искренне желаю себе возвратиться к более-менее занятному Томасу Манну, ибо ранее он показывал себя только положительно.

Как странно смешивает провидение радость и горе смертных в едином кубке!

Много я думала над этой книгой, и вдруг пришла мне в голову сущая нелепица: а как было бы здорово, если б подобная история произошла не с людьми, а с породистыми собаками! Есть у нас в кинологии такое понятие - инбридинг, что означает вязку (спаривание) близкородственных особей. Применять его следует с осторожностью, особенно если плохо знаешь родословную кандидатов. Ибо могут вылезти на свет такие наследственные сюрпризы, что только в ведро. Но если родословная безупречна, если заводчик не видит пары достойнее и удача улыбнулась - может родиться создание исключительной красоты и неслыханных достоинств! Тогда все счастливы, и благодарны матушке-природе за такой подарок. Если его правильно вырастить, довести до ума и не испортить воспитанием - вполне может впоследствии получить титул Чемпиона Мира.
Да вот только у людей это называется по-другому - инцест, и всё намного-намного сложнее... Потому что кроме законов природы, правят ещё законы человеческого общества, частенько им прямо противоположные. Правда, если вспомнить древний Египет, там подобные браки совсем не запрещались, а в среде царствующих особ даже поощрялись. Только Григорсу не повезло - он родился в средневековой Европе, а посему приговор был однозначен:

...Нет у него места в мире, хоть он и налицо.

Случай неслыханный - природа оказалась сильнее, чем юные потомки благородных герцогов, и подмяла их под себя. Но и то сказать - не дело было воспитывать брата и сестру в такой свободе и близости, рискованно это и опасно. Тем более если гордыня их столь велика, что никого красивее и достойнее друг друга они тоже вокруг не видят...
Томас Манн поразил меня в очередной, смею надеяться - не последний раз. Столь блестящая стилизация под средневековый апокриф - нечто невероятное и совершенно замечательное. Если не знать авторства, то только личность рассказчика - вольнодумца и поэта в душе, порой весьма вольно обращающегося с летописными правилами, - позволила бы заподозрить подделку. Столь смелая провокация, насмешливая издёвка над устоями общества, гимн слепой природе, равнодушной к нормам человеческой морали. Словно крик - взгляните, как тонка грань, отделяющая нас от животных, несмотря на тысячелетия жизни в облике человека разумного и все достижения человеческого духа! Сделанного не исправишь, ушедшего не вернёшь. Но дух человеческий в состоянии ужаснуться содеянному, восстать против него и покарать себя своим собственным судом. Лишь тогда ты - Человек.
Очень интересной показалась мне часть повествования, где рассказывается о пребывании Григорса на пустынном острове. На первый взгляд - невероятно, и проще всего, конечно, увидеть в этом элемент сказочности, нередко присущей апокрифам. Но вот вдруг в этом есть рациональное зерно? Известно ведь сохранение тел буддистов высшей степени продвинутости в горных пещерах и захоронениях в состоянии полужизни-полусмерти...
Книга прочиталась залпом, восхитила, подарила истинное наслаждение! Не стала бы советовать её всем подряд, но уверена: те, кто ценит в литературе нетривиальность и изысканность, кто более склонен не к огульному морализаторству, а непредвзятости исследователя - оценят её по достоинству.

Томас Манн «уничтожил» Густава фон Ашенбаха незадолго до того страшного момента, в котором последний почти стал педофилом в полном смысле этого слова. Вовремя один писатель убрал другого.
Томас Манн не является моим любимым автором, но я нахожу его произведения довольно интересными и запоминающимися. Этот рассказ не стал исключением.
Противоречия разрывают меня. С одной стороны я задаю себе вопрос: можно ли стать падким на маленьких мальчиков вот так вдруг ни с того ни сего? А с другой стороны: может быть, Ашенбах борется со своей порочной страстью всю жизнь, и автор описывает только маленький кусочек судьбы перед самым концом? На эти вопросы никто не ответит – остаётся только догадываться.
Чтение было противным, мерзким, неприятным, но оторваться я не могла, несмотря на моё внутреннее возмущение.
Я представляла милого четырнадцатилетнего подростка Тадзио с красивыми волосами и в модном костюмчике. Он казался мне прекрасным. Но так же я видела стареющего Густава, следующего за ребёнком, как тень, захлёбывающегося своей сладострастной слюной, и меня начинало подташнивать от вполне здорового неприятия. Особенно меня пугал лёгкий молодящий макияж главного героя. Это, конечно, чересчур. Хотя сегодня такими чудачествами никого не удивишь, но всё же с ума сходить нужно по-тихому и без лишних свидетелей.
Мне было интересно, чем всё это безобразие закончится. Я рада такому финалу, потому что Ашенбах обречён. Хорошо, что дело не дошло до более тягостных последствий.
«Смерть в Венеции» напоминает «Лолиту». Мне думается, что аналогия понятна каждому. Педофилия есть педофилия независимо от своей расцветки.

Эта книга затронула самые важные темы человеческой жизни- жизнь, любовь и смерть. Бывает и такое. Человек может встретиться со свои сердечным другом и пройдя долгий путь. Знаю, что тема однополых симпатий вызывает в нашей стране у многих отвращение, но тут так всё не вульгарно и красиво, что хочется сказать: "Люди, родные мои, у любви нет и не может быть пола! Будьте толерантными!" Мне нравится язык Манна своей густотой, красотой, терпкостью. Прекрасный писатель! Хорошая книга! Но гомофобам воздержаться от прочтения!

Мир конечен, и только слава Божья вечна.

Томас Манн, "Избранник"

Про эту книгу непросто написать что-либо адекватное: очень хочется избежать т.н. "спойлеров" и в то же время показать что-то еще, кроме эмоций.

Итак, что перед нами? Во-первых, изящнейшая стилизация в жанре европейской средневековой легенды, выполненная настолько искуссно, что впору принять ее за оригинал - если не знать, что это переработка и переосмысление поэмы "Григорий-Столпник" Гартмана фон Ауэ и ряда других памятников средневековой литературы.

Во-вторых, сам текст, невзирая на кажущуюся прямолинейность, оказался настоящим кладезем зашифрованных смыслов, аллегорий и метафор. В нем можно обнаружить идею неумолимого рока, управляющего судьбами людей; противопоставление природного начала и общественной, конвенциальной действительности; конфликт между чувством и долгом. Сильны христианские мотивы: от намеков на историю Христа и символику причащения до оригинального представления триединства, где Отец, Сын и Дух Святой соединены в одной сущности...

В-третьих, литературный и металитературный уровень. Имеет место гармоничное смешение жанров: тут и легенда, и сказка, с элементы куртуазного романа, и даже мистическое откровение. Сам автор весьма откровенно занял место в структуре текста в виде некоего "духа повествования" и зачастую лукаво играет с читателем.

"Избранник" - это литературный алмаз, переливающийся множеством граней. Очень талантливое, умное, многомерное и красивое произведение.

Сильнейшее впечатление на меня произвела новелла Томаса Манна «Смерть в Венеции». Лёгким чтение произведений писателя не назовёшь, но животрепещущим – можно. Возмущаешься, возмущаешься, а оторваться невозможно. В этом весь Манн.

Самая необычная книга этого года. Стилизация под средневековый текст, добрый монах, ставший духом повествования, пересказывает легенду о добром грешнике.
Сюжет впечатляющий для средневековья, сейчас в 21 веке кажется наивным и чрезмерным. История сына греха, совершившего свой грех и прошедшего путь раскаяния, низвергнутого в пучину искупления для того чтобы в итоге возвыситься надо всем миром. Фантастические перепетии судьбы главного героя напоминают и некоторые рассказы Декамерона, и сказки. Его стезя страданий кажется и чрезмерной и бессмысленной: уйти от людей страдать кажется более легким выбором, чем страдать помогая людям. И пусть в итоге он был избран для великих дел.
История женщины показывает вред отсутствия сексуального воспитания, когда на вопросы пола было наложено религиозное табу.
Странная книга. Но, возможно я не до конца поняла зачем я ее прочитала.

...он смотрел на путешествия как на некую гигиеническую меру, и знал, что ее надо осуществлять время от времени, даже вопреки желаниям и склонностям.

Это произведение вызывает странные и противоречивые чувства...
Вначале повествование было очень вязким и даже нудным. Несколько раз проверила и убедилась, что рейтинг у книги высокий, и что реально рекомендуют ее прочесть, что "тема затронута очень важная".
С середины произведения эта "тема" прояснилась, и вдруг проступили очертания "Лолиты" . Чувства вызывает - прямо один в один.
Почитала отзывы и обсуждения на сайте Goodreads: люди больше склонны считать автора в своем уме, и не видят вообще темы педофилии. А я вот ее все-таки усматриваю.
Оценку ставлю выше среднего за необычный стиль письма автора. Все остальное достаточно спорно. Но на то она и классика, чтобы вызывать противоречивые эмоции в последующих поколениях и оставаться актуальной на протяжении десятилетий.

В детстве некоторые христианские максимы вызывали у меня не то что непонимание, а стойкое возмущение. Скажем, мне казалось, что быть праведником много круче, чем раскаявшимся грешником. То ли вокруг было слишком много показухи, и в истинное раскаяние я не верила, то ли рассказы о богоподобном дедушке Ленине сильно повлияли на восприятие действительности. Хотя, если серьёзно, дети часто воспринимают мир в чёрно-белых тонах, и фигура кающегося грешника сложна для детского восприятия (это кто-то типа предателя).
Хуже, когда чёрно-белое восприятие действительности, сохраняется с возрастом. Когда от вполне взрослых (внешне) людей слышишь по самым разным поводам: «кто не с нами, тот против нас», становится жутковато. Манну ли, близко знакомому с гитлеровской Германией, этого не знать? Не оттого ли «Избранник», словно мираж в пустыне, – зыбок, расплывчат, нечёток. Затронуто много тем, и однозначные ответы не найдены. Ну, неужели, в самом деле, всё сводится к тому, что «когда б вы знали, из какого сора растут праведники? Или к тому, что сын за отца в ответе?
Последняя мысль, впрочем, продолжает будоражить умы. Многочисленные адепты разнообразных родологий и расстановок по Хеллингеру ищут и ищут чёрные пятна в семейных историях и усиленно пытаются их закрасить. Манн поступает честнее, доводя «семейное падение» до абсурда, а затем не менее абсурдно его искупая.
Что же касается формы романа, то я не большая поклонница стилизаций ради стилизаций. В данном случае, мне кажется, выбранная форма не только не помогает раскрытию содержания, но и изрядно его замутняет. За деревьями нередко теряется лес.