Я подожгла листовку и с наслаждением смотрела, как горит бумага. Я содрала их все, по крайней мере, в нашем районе. Каждую ночь, вот уже больше года, я обрывала эти жалкие клочки бумаги, развешенные социальными работниками школы или кем там ещё. Я не хотела, чтобы меня нашли. Я не хотела в интернат. Лучше улица. В животе заурчало. Цыган не принёс сегодня поесть, точнее притащил жалкие крохи, сам голодный остался, а меня накормил. Но мне было мало, я все равно не усну от голода. Возле рынка часто выбрасывают полусгнившие продукты, и если бездомные собаки не растащили пакеты, то мне перепадёт немножко чёрствого, зацвевшего хлеба, а может и корочки апельсина или колбаса. Желудок судорожно сжался, и во рту выделилась слюна. Бабушка всегда покупала "докторскую", для меня. Себе отказывала, а мне никогда. Я поковырялась в кармане, нашла "бычок", даже три – один "королевский", почти пол сигареты, посмотрела на него, повертела в руках. На завтра. Сегодня обойдусь самым маленьким. Выкурила до самого фильтра, обожгла пальцы и затушила, плюнув на тлеющий кончик. Завыл ветер, и я с тоской подумала о том, как еще прошлой весной и зимой я спала в своей маленькой тесной комнатке, и бабушка заваривала мне чай с малиной. Она умерла. Не знаю почему, просто умерла. Я никогда не считала её старой и никогда не задумывалась, что останусь одна, и вдруг она ушла вот так быстро, а кроме неё у меня никого не было. Отец нас бросил ещё до того, как я родилась, а мама умерла при родах. Только фотография висела на стене, да бабушкины рассказы. Но она оставалась для меня чужой и незнакомой. Это все равно, что потерять что-то, чего у тебя никогда не было. Я не понимала тупых соболезнований и вопросов типа: "Как ты без мамы?". Да как все. Жизнь на улице началась внезапно. Я никогда не думала, что буду способна укусить социального работника за руку, пнуть в живот коленкой и удрать в неизвестном направлении, я это сделала. Привыкать к будням бездомной бродяжки было трудно, отвоёвывать своё место на чердаке заброшенной стройки ещё труднее, но у меня получилось. Наверное, тогда я поняла, что у меня есть власть над мужчинами, пока самыми юными, такими, как Цыган. Как только я появилась в нашей "семье", он тут же положил на меня глаз. В школе меня называли красивым ребёнком, часто фотографировали для всяких там школьных газет, журналов, но это все осталось в прошлой жизни. В этой, я самым первым делом отстригла волосы ржавым ножом, обгрызла ногти. Я не хотела, чтобы во мне видели девчонку. Если бы не Цыган, которого все боялись, отымел бы каждый, кто захотел, но тот не дал. Сразу взял под своё крылышко, а потом и драться научил. Со мной вместе в картонных коробках жил Барсук. Севка. Он был младше меня года на три, но тот ещё зверёныш, поначалу мы с ним дрались за каждый сантиметр, а потом сдружились. Барсука неделю назад задавил пьяный придурок, и я осталась одна. Если это можно так назвать. У нас была своя бригада малолеток-беспризорников, на чердаке нас теперь целая толпа, и «держал» всех Цыган, сколько ему лет я так и не знала, на вид восемнадцать, но могло быть и больше, а может меньше. Кликуха такая, потому что серьга в ухе, вечно чумазый и волосы кудрявые. Хотя, хрен его знает, может и правда цыган, я его биографию не изучала. Он давал нам работу, мне почище, другим погрязнее. Каждый день мы рассыпались по району в поисках добычи. Цыган подкидывал наводку, за это получал свою долю. Он сбывал краденое, приносил нам жрачку и немного денег. Сегодня не принёс, пришёл избытый, весь в синяках, сказал, что старшие все бабки отобрали, обо мне, правда, позаботился – притащил пару кусочков хлеба. Мы так и пошли спать голодные. Цыган пообещал, что завтра у него есть для нас дело покруче, и мы точно останемся в выигрыше. Я поверила. А кому верить, если не Цыгану? Он меня оберегал. Почему? Не знаю. Не друзья, не пара. Да какая там пара, я бы его к себе не подпустила, а он и не лез. У него для этих дел Белка имелась. Малолетняя проститутка, она иногда у нас ночевала, когда сутенёр лютовал, расплачивалась с Цыганом натурой. Я не ревновала, мне было фиолетово, а вот он ревновал меня ко всем, даже к несчастному Барсуку. Но за Барсука я готова была сама кому угодно глотку перегрызть, так что его не трогали. Севкаааа. Я не оплакивала его. Для меня смерть была чем-то обыденным, я видела её очень часто, особенно на улице. Начиная с бродячих животных и заканчивая бомжами алкоголиками, а иногда и некоторыми из нас.

Листовки быстро сгорали, и огонь почти не грел заледеневшие руки. Кто-то отодвинул картон, и я увидела физиономию Цыгана.

– Мелкая, у меня к тебе дело, я зайду.

Ввалился в моё своеобразное жилище и скрутился над огнём.

– Пожар устроишь.

– Холодно.

– Так я могу и согреть, – ухмыльнулся, но дальше намёков не пойдёт, я точно знала.

– Белку свою грей лучше, или не даёт?

Цыган ухмыльнулся.

– Даёт. Мне ты нравишься. Красивая.

Это я и без него знала, точнее, когда-то знала, сейчас я не совсем была в этом уверенна: волосы торчат в разные стороны, худющая, кожа да кости, и не оформилась ещё. Сисек нет, месячные приходят, когда им вздумается. Но ведь была красивой – волосы длинные золотистые были, медовые, бабушка в косу заплетала, глаза у меня зелёные, и серёжки в ушах были, золотые, между прочим. Я их зарыла во дворе, чтоб не стырили или вместе с ушами не оборвали.

– Чего надо, Цыган?

– Сегодня приехали иностранцы в дом напротив, там свадьба. Приоденешься нормально и влезешь в толпу. Стащишь пару кошельков, никто не заметит.

– Плёвое дело.

– Ты не поняла, Мелкая, в девку переоденешься, я уже шмоток тебе достал. Никто не заметит, они там налакаются до потери пульса. Не одна пойдёшь, я с тобой, подстрахую внизу.

Я внимательно посмотрела на Цыгана, глазки бегают, губа нервно подёргивается. Учуял, видать, наживу.

– Что за иностранцы?

– Там одна шалава замуж за немца вышла, его друзья понаедут.

– Ясно. Шмотки давай и пожрать, я со вчера ничего не ела, твои крошки не в счёт.

Борзею немного, знаю, но мне можно, мне он позволял борзеть, другим бы зубы выбил.

– Там поешь. Слышь, как орут? Я проверил – все двери нараспашку.

Цыган вернулся со свёртком через несколько минут, я сбросила куртку, содрогаясь от холода, и увидела, как он меня осматривает. Черные глаза сверкнули в темноте.

– Отвернись, придурок.

Отвернулся, ты гляди. Я стащила с себя штаны, футболку. Холод какой, собачий. Развернула свёрток, и даже не глядя, что там, натянула через голову шерстяное платье, потом колготки на ледяные ноги, туфли и свитер. На дне пакета оказалось зеркало и помада.

– Можно уже?

– Валяй, только не ржать.

Он обернулся, и я приготовилась вышвырнуть его из моей халабуды, но он не смеялся, глаза горели все так же.

– Я же сказал – красивая.

Посмотрела в зеркальце. Волосы немного отросли, но все равно короткие, физиономия не грязная, помада, как красное пятно на бледной коже. Что здесь красивого не понятно.

– Идём.

В женской одежде довольно непривычно, скованно как-то, и держаться с ним за руку непривычно, я выдернула ладонь из его тёплых пальцев и пошла вперёд.

Свадьба и правда превратилась в попойку с драками и песнями-плясками. Невеста танцевала на столе, жениха вообще не было видно, и Цыган оказался прав, я вписалась в эту толпу и незаметно юркнула в квартиру, застряла в коридоре. Вещи иностранцев тут же бросились в глаза – модные плащи, дорогие туфли в ряд. Я сунула руку, обшаривая карманы, тут же нашла бумажник. Извлекла, спрятала за пазуху, полезла в другой карман.

В этот момент на моё запястье легла чья-то огромная, покрытая веснушками, лапища и сильно сжала:

– Ты что творишь, твою мать?

Обернулась и увидела раскрасневшуюся физиономию то ли отца невесты, то ли кого из гостей: рыжие усы, пьяные глазки. Я ударила мужика в нос, вот так, как учил Цыган – лбом. Потекла кровь, он заорал, схватился за переносицу, а я бросилась по лестнице вниз, прижимая к груди бумажник. За мной целая толпа. Выбежала во двор, Цыган уже понял, что я спалилась. Кто-то сгрёб меня сзади за шиворот, я увернулась, и упала в грязь. Цыган бросился на обидчика, но тот мёртвой хваткой держал меня за лодыжку. Все, как в замедленной съёмке. В руке Цыгана блеснул нож, он ударил одного из мужиков в бок. Я заорала, но меня уже скрутили, придавили к асфальту, я вырывалась, царапалась. Все орали, как ненормальные, разъярённые пьяные мужики избивали Цыгана ногами и пустыми бутылками, его лицо постепенно превращалось в кровавое месиво, а я смотрела остекленевшим взглядом, пока не приехала милиция.

Наручники щёлкнули у меня на запястьях, пинками и подзатыльниками менты затолкали меня в "бобик". Я прижалась лицом к окну, видя, как там, на асфальте, в грязи, неподвижно лежит Цыган. Спустя несколько часов, на допросе, мне скажут, что он умер, и это было несчастным случаем. Тем упырям, которые забили его насмерть, ничего не сделают.

В участке, в кармане моего свитера каким-то образом оказались наркотики, а ранение того самого мужика приписали мне. Сказали, на ноже нашли отпечатки моих пальцев. Мне дали десять лет колонии строгого режима.

Кукла. Израиль. 2009 год 

– Разденься! – сутенёр говорил по-русски очень плохо, хотя мог бы говорить и на иврите, я прекрасно владела этим языком, в этой стране я уже успела побывать и не раз, но не в качестве проститутки. Медленно сбросила с себя грязные джинсовые шорты и выцветшую футболку. Осталась в одних трусиках сомнительного цвета и свежести. Посмотрела на него с презрением. Проклятый морокашка возомнил себя Богом или кем там ещё. Он думает, что будет решать, как поступит со мной дальше. Он просто не знает, что в его вонючем борделе на Аленби я не останусь даже на эту ночь. Я найду способ сбежать или меня найдут. Кто и зачем? Возможно найдут, лишь для того, чтобы пустить мне пулю в голову, а заодно и ему? Ведь всегда существовал риск, что я проболталась.

– Красивый Наташка, очень красивый.

Для них все мы русские "Наташки" и не важно: украинка, россиянка, молдаванка – все. Синоним русской проститутки, сродни оскорблению.

– Лех тиздаен!¹ – ответила я и усмехнулась. Он оторопел, погладил толстыми пальцами усы.

– Ты выучил плохие слова, Наташа. Я тебя наказать.

– Ма ата омер?²

И снова удивлённые бровки домиком, обошёл вокруг меня несколько раз. Он был озадачен и уже начинал злиться.

– Я – Цахи, и ты мой зОна³, поняла? Я тебя продавать хороший клиент, и мы делать много денег вместе. Тебя как звать?

– Наташа, – я засмеялась, нагло сплюнула на пол, – Амарти леха – лех тиздаен!⁴

Здоровенный кулак пронёсся в сантиметре от моего лица – не ударил и не ударит. Слишком дорого стоила. Он меня купил на заправке «Делек», в Эйлате.

За тридцать тысяч шекелей налом.

Быстрый аукцион, и три девочки ушли по рукам сарсуров⁵. Под носом у полиции, у посетителей, которые жрали питы с хумусом⁶ и запивали кока-колой, почитывая "Идиот Ахронот"⁷ , а там, в двух метрах от них, в туалете, продавали русских "Наташ", и всем было пох*** на нас. Израиль демократичная страна. Мечта Бен Гуриона сбылась ещё в сорок восьмом году⁸.

– Рут, возьми эту сучку, пусть помоется и переоденется, сегодня Ассулин придёт, он любит новеньких, – бросил разъярённый сутенёр, только что вошедшей в маленькую комнатёнку, пожилой женщине.

"Ассулин, значит…" Распространённая фамилия, как у нас Иванов, Петров, Сидоров. Это мог быть просто озабоченный марокканец. Или…это мог быть тот самый Ассулин, с которым я должна была встретиться два года назад. Только тогда я не была русской зОной. Я была …не важно…просто была совсем другим человеком. Я всегда другая, только там внутри все ещё иногда давала о себе знать Маша Свиридова и мечтала выпить горячего чая с малиной. Ей казалось, она проснётся в своей двухкомнатной квартире в 1996 году…и все будет, как раньше.

Лех тиздаен!¹ – Да пошел ты! (иврит)

Ма ата омер?² – Да что ты говоришь? (иврит)

зОна³ – проститутка (иврит)

Амарти леха – лех тиздаен!⁴ – Я же сказала тебе – пошел на х*** (иврит)

Сарсуры⁵ – сутенеры (иврит).

Питы с хумусом⁶ – лепешка, пустая внутри, намазанная хумусом (сродни майонезу, но другое на вкус).

Идиот Ахронот⁷ – Последние Известия (иврит).

Мечта Бен Гуриона⁸ – В одном из выступлений Бен-Гурион (Первый глава правительства Израиля) мечтал, чтобы Израиль стал нормальной страной, со своими преступниками и проститутками (прим автора).

ГЛАВА 2

Кукла. Россия. 2001

Психологический портрет объекта. Обязательный материал к изучению. Пока не станет как родной. Каждый жест, взгляд, образ жизни. Кого трахает, что ест на ужин, где работает. Враги. Друзья. Одеколон. Медицинская карточка. Ха, вплоть до того, о чем фантазирует, когда занимается мастурбацией. Всё. Потому что в следующий раз он должен фантазировать обо мне. Я должна стать его реальностью, той, о ком он мечтал всю жизнь. Так меня учили. Это работало. На девяносто девять процентов. Со всеми. Любой пол и возраст. На один крючок та же приманка, только разного цвета и калибра.

Сегодня у меня первая встреча с новым объектом, все отрепетировано до незначительных деталей. Так я думала, когда наносила на лицо макияж. Я знала, какие женщины ему нравятся. Точнее, его типаж. Хотя, он был довольно всеяден, но закономерность присутствует всегда. Его тянет к худеньким высоким брюнеткам чуть больше, чем к рыжим и блондинкам. Значит, стану брюнеткой. Я покрасила волосы ещё вчера, сделала долговременную завивку. Какое милое личико, немного вульгарное, немного испуганное. Красивая игрушка. Он должен клюнуть без вариантов, а точнее, я выдам столько вариантов, что на один из них он клюнет обязательно. Секс? Эмоции? Жалость? Да что угодно. Я изучила его достаточно хорошо, чтобы испробовать все способы. Никитин. Алексей Алексеевич. Леха. Поиграем?

Игра началась, как только он вошёл в полутёмный зал VIP нелегального казино. Бросаю на него быстрый взгляд – выглядит немного иначе, чем на фотографиях и видео. Из тех типов, которые не блещут фотогеничностью, а в жизни … в жизни он красавец. Уверенная походка, быстрые движения. Видно, что он завсегдатай этого гадюшника. Любитель покера. Выигрывает всегда. Азартный, но в меру. Никогда не рискует. Сегодня нужно, чтобы рискнул. Его ещё не привлёк наш коллектив за крайним столиком, где собрались четверо участников, и я…в виде выигрыша. Пока могу наблюдать за ним. Ровно столько, сколько займёт времени, чтобы он обратил внимание на наш столик, а точнее, пять минут. Снова смотрю на него. Русые волосы, рост под два метра, светлые глаза, я бы сказала серые. Интересный экземпляр, сексуальный. Закурил, заказал выпить. Впервые обернулся. Взгляд слегка скользнул по мне, скорее безразлично, чем с интересом, на карты посмотрел, приподняв одну бровь. Немного удивлён, что на столе нет купюр. Ставок. Отвернулся, потягивает скотч. Начинаем играть.

– Э, Серый, так не пойдёт. Мы ещё не закончили. Кукла будет моей.

Сказал громко, но объект не проявил интереса. Моя роль. Встаю.

– Сидеть, – рявкнул Гоша довольно громко. Никитин обернулся. В этот самый момент Гоша, насильно удерживая меня за затылок, заставил сесть к себе на колени. В глазах Никитина лёгкий интерес. Не более. Снова смотрит на стол, опять на меня, а я на Гошу. В глазах страх и немая мольба. Я хорошая актриса.

– Не надо. Я прошу тебя. Я расплачусь. Честно.

– Чем ты, сука, расплатишься? У тебя ни копейки.

Никитин поворачивается к нам боком…о, да…он заинтересован, но не настолько, чтобы вступить в игру. И мы начинаем ставки. На столе появляются увесистые пачки денег. Объект снова отвернулся, затушил сигарету в пепельнице. Сильные пальцы, немного вздутые вены на запястье. Готова поклясться, что у него есть ствол. Игра продолжается. Ставки растут. Неожиданно появляется ещё одна компания. Объект неожиданно сваливает за другой столик. Чтоб меня. Я была уверена, что он не станет сегодня играть. Мне заказывают выпивку. План изменяется.

– Давай детка, станцуй, пока мы играем. Повеселись.

Гоша стряхивает меня с колен, и я иду к барной стойке. Взгляд на Никитина. Не смотрит. Пьёт скотч, болтает с дружками. Видимо играть не будет…или будет?

– Кукла, давай у шеста. Мы посмотрим. Развлеки нас.

Иду к шесту в самом углу залы на своеобразной крошечной сцене. Играет дурацкая музыка. У меня в руках бокал с мартини. Столик Никитина возле сцены. Прохожу мимо и ставлю бокал, на ходу сбрасывая короткую куртку на пол. Вот теперь они должны смотреть мне вслед. Обязательно. На мне короткий топ и джинсовая юбка, наклонюсь, и красивый вид сзади им обеспечен, спина открыта, высоченные шпильки. Я виляю бёдрами. Вряд ли кто-то из них остался равнодушен.

– Давай, детка, – подбадривает Гоша.

Я начинаю танцевать. Привычно. С шестом знакома. Пилон – одна из обязательных тренировок с хореографом, с постановкой танца и пластики, а также акробатика.

Мне есть, что показать, и я показываю. Знаю, что теперь смотрят все. Прокручиваюсь вокруг шеста, резко поднимаю голову, волосы падают на лицо. Встречаюсь с ним взглядом. Смотрит. Чуть прищурился. С интересом. Оценил. Ещё бы. Иначе и быть не могло. Теперь он периодически бросает взгляд на сцену. Через некоторое время Гоша тянет меня обратно к столику и заставляет сесть на колени к Артисту. Вот сейчас я точно знаю – Никитин не сводит с нас глаз. Оценивает ситуацию. Кажется, начал понимать, что именно происходит. Я встаю с колен Артиста и громко говорю, что мне надо в туалет. Он пойдёт за мной. Должен. Если не нет, то это проигрыш. Времени мало.

Захожу в туалет и смотрю на себя в зеркало. Выгляжу как надо. На все сто. Томные зелёные глаза с чёрной подводкой, пухлые губы, курносый нос, ямочка на щеке. Кукла. Длинные ресницы, тонкие брови, вьющиеся волосы. Сколько мне лет? В промежутке от шестнадцати до восемнадцати. Выгляжу я именно так, а паспорт никто не попросит. Я красивая и я об этом прекрасно знаю. Ведь недаром куклой зовут. Кличку Макар придумал. Фантазёр хренов, я тогда блондинкой была. Четыре года назад.

Ещё несколько секунд смотрю на своё отражение, достаю флакончик из лифчика и капаю в глаза. Жжёт. Несколько секунд, и склеры краснеют, по щекам катятся слезы. Кусаю губы, чтобы стали более припухлыми. Кукла плачет. Красиво плачет. Хоть снимай на видео. Считаю мысленно до десяти. Никто не заходит. Неужели? Просчиталась? Выхожу из туалета… Объект курит прямо у выхода, облокотился о стену, смотрит чуть прищурившись. У него интересное лицо. Очень мужественное, даже грубоватое, а вот глаза. Даже издалека видно длинные ресницы. Взгляд с поволокой. Заметил слезы? Я прохожу мимо.

– Проблемы? – доносится вслед.

У меня? Нет, милый, в эту самую секунду проблемы начались у тебя.

Гоша выскакивает "на сцену". Пощёчина. Я хватаюсь за лицо. Он бьёт ещё раз уже по другой щеке.

– Сука. Я сказал не уходить? Я сказал сидеть у него на коленях? Сказал или нет?

Хватает меня за волосы. Больно, но так надо. Мы это репетировали сотню раз.

– Эй, поаккуратней с девушкой. Руки убрал!

– Потухни, м***к. Не твои разборки, не лезь.

Гоша демонстративно тянет меня за волосы по коридору. Две секунды, и он уже валяется на полу, зажав руками разбитый нос. Никитин стоит над ним, потирая костяшки пальцев.

– Это за му***а.

Все идёт по сценарию. Врывается Артист с пушкой на взводе и целится в Никитина. Интересная реакция у объекта – лыбится. Хищная улыбка. Опасная. Мне нравится. Интересный тип, очень харизматичный. Я кое-что таки упустила, изучая его в течение месяца.

– Я так понял, вы играете? Может, сыграем вместе?

Есть! Адреналин тут же подскочил выше нормы. Есть! Попался!

– На хер ты нам нужен? – стонет Гоша, поднимаясь с пола и вытирая разбитый нос платком.

– Какие ставки? – не унимается Никитин

– Тебе не по карману, м***к! – ещё один удар, Гоша в нокауте. Артист по-прежнему держит Никитина на мушке. Тот пожал плечами:

– Я его предупреждал насчёт му**ка. Так какие ставки?

– Кукла, – отвечает Артист.

– Она что ли? – Никитин смотрит на меня. Точно, глаза серые, как сталь. Или как молния за секунду до вспышки. Я киваю и закусываю нижнюю губу.

– Ага, вот эта сучка. А проиграешь – штука баксов. Есть такие бабки?

Никитин молчит. Артист хватает меня под локоть.

– Не все готовы заплатить тысячу баксов за минет с такой красивой сучкой, как ты. Не все такие идиоты, как я. Зацени, Куколка, на что я готов ради тебя.

– Пошёл на хрен, – прошипела я.

– Тихо, тихо, моя сладкая. Не тебе решать.

Гоша поднялся с пола и поплёлся за нами. Прошёл мимо Никитина и задел плечом. Черт. Я затаила дыхание, да и все наши тоже. Объект молчит. Твою мать, он молчит.

Вернулись в залу. Артист стискивает меня и снова сажает к себе на колени. Гоша ругается матом. Я молча считаю до ста. Внезапно Никитин придвигает стул к нашему столику и садится напротив меня с Артистом. Достаёт из внутреннего кармана куртки увесистую пачку денег и кладёт на стол.

– Играем?

Гоша присвистнул.

– С одним условием. Она пусть в сторонке посидит.

Рыцарь ты мой. Я смеюсь про себя. Знал бы, кого спасаешь.

Конечно, он выиграл. Артист и Гоша, правда, помотали его маленько, но выигрыш был честным. Теперь самое интересное. Роль нужно выдержать до конца. Артист достал ствол, начал угрожать объекту, размахивать руками. Получил в челюсть, притом несколько раз, и остался без пушки. В драке Никитин походил на танцора. Божественно двигался, как в кино. Я даже засмотрелась. Все удары чёткие, резкие, продуманные, отточенные. Раскидал парней в два счета и обезоружил. Красиво, честно. Все, как мы планировали. Правда, Гоше светит больничка – нос ему все же доломали. Так и надо козлу, он таки выдрал мне прядь волос. Отомстил сволочь за то, что по яйцам когда-то дала.

Я вжалась в стену и смотрела на победителя расширенными глазами. Он поднял с пола мою куртку и бросил мне. А потом…Ни хрена себе. Он просто ушёл. А вот это уже не по плану. Нужно срочно импровизировать. Разве он не должен воспользоваться выигрышем? А как же характеристика бабника, кобелины и сексуально озабоченного типа? Я ведь на это рассчитывала. Вот черт. Я бросилась за ним.

– Эй

Он обернулся, как раз подошёл к своему "шевроле".

– Можно с тобой?

Усмехнулся уголком рта, а глаза все равно холодные, серые, колючие.

– Зачем?