К Прохору подошел еще один бугай, схватил его за правую руку, а щекастый – за левую. Хватка железная как у одного, так и у другого. Прохор попытался вырваться, но кто-то схватил его и за ноги. Его поднесли к колоде, уложили на нее голову.

– Зачем?.. – спросил мясник. – Пацан ни в чем не виноват.

Прохора поставили на ноги.

– Так это, он же все видел, – сказал щекастый.

Прохор мотнул головой. Не видел он, как мясник отрубил человеку голову. Он вообще не знает, кто кого убил… А может, и не убивали здесь никого? Может, на полу лежит обезглавленный манекен… А если все-таки труп, он никому ничего не скажет.

– Не хочешь умирать? – спросил мясник, с сожалением глядя на него.

– Так я ничего не видел… Я просто спал… С бодуна…

– Не хочешь умирать… Я тебя понимаю… Но и ты нас пойми… – Мясник выразительно глянул на бугая в черной шелковой рубашке, и тот приставил к голове Прохора пистолет. – Если человек не виноват, его нужно просто пристрелить… – добавил мясник.

Внутри у Прохора все сжалось от страха.

Но в этот момент кто-то вдруг с силой ударил в дверь с внешней стороны, она распахнулась, и тут же послышались выстрелы. Это была самая настоящая очередь, и бугай с пистолетом первым поймал пулю. Прохор увидел, как из его правой глазницы брызнула темная жидкость. Сначала на пол упал пистолет, из которого должны были убить Прохора, а затем уже на полу оказался и несостоявшийся палач. Но еще раньше присел сам Прохор.

Он не воевал, не принимал участия в реальных боевых действиях, но их роту натаскивали на штурм городских зданий. Командование готовилось к новой чеченской войне, и для этого усиленно подготавливались штурмовые группы для городских боев. Прохора много чему научили, у него даже выработался рефлекс на обстрел. Открыли огонь – пригни голову, а потом уже все остальное.

Но в песок голову зарывать никак нельзя. Как бы ни было страшно, нужно оценить обстановку и принять решение. А обстановка – хуже некуда. В мясницкий цех ворвались трое – в масках, в брониках и с автоматами. Стреляли по уму – быстро, но короткими очередями. И очень метко.

Бой – мероприятие коллективное, но сейчас Прохор так не считал. Плевать ему на уродов, которые собирались его убить. Сейчас он должен был думать только о себе.

А опасность ему угрожала нешуточная. Одна волчья стая набросилась на другую, и в этой мясорубке для нападавших не было ни своих, ни нейтральных. Все чужие, всех убивать. И жить Прохору оставалось максимум три секунды. Сейчас коренастый крепыш зачистит сектор справа и перенесет огонь на него. Если, конечно, Прохор не зачистит его самого. Прятаться бесполезно, все равно найдут и пристрелят. Да и некуда бежать.

Прохор не стал искать взглядом упавший пистолет, он просто провел рукой по полу в том месте, где должно было лежать оружие, и не ошибся, пальцы зацепились за металлический ствол.

Это был обычный «ТТ», и Прохор успевал выстрелить из него до того, как его совместят с мушкой и прорезью прицела. Успевал, если ствол уже приведен к бою. Возможно, бугай в шелковой рубашке просто блефовал, собираясь выстрелить в него. Может, его всего лишь хотели взять на испуг.

Обычно солдат натаскивают на стрельбу из автомата, но Прохора учили владеть и пистолетом. В тесноте штурмуемого здания это просто необходимо. А учили его с пристрастием. Да и сам он оказался способным учеником…

Прохор схватил пистолет, одной рукой навел его на цель, а другой взялся за затворную раму. Если патрона в стволе нет, он дошлет его в процессе. Но патрон был на месте. А с предохранителя пистолет снимался усиленным нажатием на спуск.

Раздался выстрел, и в горле у коренастого крепыша образовалась небольшая, быстро заполняющаяся кровью дырочка. А на Прохора наставил ствол верзила с дикими глазами. Еще бы чуть-чуть, и все. Но Прохор был быстрей на это самое чуть-чуть. Правда, выстрел получился не столь метким, как хотелось бы, пуля всего лишь пробила налетчику плечо. Но Прохор не останавливался. Вторая пуля пролетела мимо, зато третья и четвертая прошили бронежилет, скрывающий вражескую грудь. Не справился броник с пулей от «ТТ», бывает.

Третьего налетчика пристрелил кто-то из бандитов. Прохор определил место, откуда стреляли, и навел пистолет на цель. Чтобы выжить, он должен был убивать всех.

– Эй, ты чего?! – На него бешеными глазами смотрел щекастый. Тот самый, который меньше чем минуту назад укладывал голову Прохора на плаху. – Не видишь, свои!

В ушах у Прохора звенело от выстрелов, но слова он услышал. Слова, которые его рассмешили.

– Свои?!

– А куда ты от нас теперь денешься? – спросил мясник.

Прохор держал на прицеле щекастого, поэтому не стал оборачиваться на знакомый голос.

– Просто уйду.

– Теперь ты с нами… Пушкарь, бери пацана, Пухлого надо убрать…

– А как же вы, Петр Афанасьевич?

– Да как-нибудь… Давай, давай!

– Давай, давай!.. – повторил щекастый, обращаясь к Прохору. – Пока «мусора» не подъехали!

Прохор кивнул. С одной стороны, ему повезло и он смог защитить самого себя. Но с другой – он совершил убийство, причем двойное. И за это его могут упечь за решетку лет на двадцать. Значит, нужно уходить. И чем быстрей, тем лучше.

– Давай, за ноги его бери! – показал ему на обезглавленный труп щекастый Пушкарь.

Прохор окинул взглядом цех. Мясник сидел на полу, одной рукой он держался за разделочный стол, а другой – за простреленный живот, из-под пальцев у него сочилась кровь.

Один бандит пытался подняться с пола, у этого был прострелен бок. Другой тихонько стонал, руками обхватив окровавленную голову. Третий держался за простреленную ногу и свободной рукой выковыривал из своего кармана мобильный телефон… Были еще и другие, но никто из них уже не подавал признаков жизни. Автоматные очереди собрали богатую жатву.

Наверняка главной целью был мясник, этот вожак волчьей стаи, но у него еще оставался шанс. Если рана не смертельная, когда-нибудь он встанет на ноги.

– Ну, чего встал! Давай! – Пушкарь уже держал обезглавленного покойника за руки.

Пожав плечами, Прохор сунул пистолет за пояс и взял труп за ноги.

– Если ты с нами, то ничего не бойся, – глухо проговорил мясник.

Совсем ему худо, может, и не выкарабкается. Но Прохору-то какая до этого печаль. Не собирался он становиться своим для этого упыря.

В цех можно было попасть со стороны торгового зала, оттуда и пожаловали налетчики. Был еще другой выход, через него вынесли обезглавленного Пухлого.

В узком пространстве между забором и мясным павильоном стояло несколько джипов. Пушкарь открыл в одном из них багажник, который и поглотил мертвое тело.

– Погнали! – Он открыл дверцу, сел за руль.

Но Прохор остался стоять.

– Так, давай, потом виноватых искать будем! – скривился Пушкарь.

Только сейчас Прохор заметил у него над переносицей след от собственного удара. Хорошо он въехал ему головой. Неудивительно, что Пушкарь захотел приземлить его на плаху. Но сейчас другое дело. Прохор не просто помог отбить нападение, он фактически решил исход дела.

Теперь неплохо бы разобраться, кто на кого наехал. И перед этой силой держать ответ за свое геройство. Кому-то же он перешел дорогу, застрелив двух бандитов. Может, тому же Корольку, у которого, возможно, счеты с мясником и его бандой… А узнать обо всем этом можно только через Пушкаря.

– Давай потом, – кивнул Прохор.

И занял переднее пассажирское кресло. Пушкарь завел двигатель и врубил кондиционер – сейчас здесь станет еще и прохладно. Все хорошо, если не считать, что в багажнике покойник без головы, а за поясом – ствол, на котором кровь как минимум двух человек.

Ворота были закрыты, но из сторожки вышел охранник в униформе. Он смотрел на машину, но ворота открывать не торопился.

Пушкарь высунул из окна руку с пистолетом:

– Открывай, пока не пристрелил!

Охранник закивал и быстро открыл ворота. Машина пулей выскочила на дорогу, которая вела на главную городскую улицу.

– А как еще с ним быть? – рыкнул Пушкарь. – Мышей не ловят! Торпеду прошляпили! Козлы!

– Осторожно!

С Ленинского проспекта сворачивал милицейский «уазик», и Пушкарь едва не врезался в него. Он чудом увернулся от столкновения и отсалютовал ментам, приложив два пальца ко лбу.

– Явились, не запылились!

– Как бы за нами не пошли, – качнул головой Прохор.

Менты запросто могли развернуть свою «канарейку» и погнать за ними. Вот будет жесть, если такое случится.

– Да нет, это прикормленные… Эти меня знают…

– А те, которые стреляли?

– И те знают…

– Знали.

– Ну, этих-то завалили, а другие остались.

– Кто?

– Меньше будешь знать, крепче будешь спать.

– Так я же теперь с вами, – усмехнулся Прохор.

Но Пушкарь воспринял его слова всерьез.

– Ну да, с нами… Михеевские наехали, больше некому.

– Михеевские… Что-то знакомое…

Прохор никогда не бредил улично-блатной романтикой, а потому не интересовался криминальными раскладами родного города. Он просто жил, учился, занимался спортом. Но волки грызутся, собаки лают, а ветер носит. Доходили до него слухи о Кульбите, Михее, Вагнере, банды которых в свое время делили город на сферы влияния. Кульбита убили, его территорию поделили между собой Михей и Вагнер. Но это было еще до того, как Прохора забрали в армию. Да и как было? На уровне слухов. Кто такой Михей, с чем его едят? Кто такой Вагнер? Все это было для Прохора тайной в запечатанном конверте, который вовсе не хотелось вскрывать. Он бы и не вникал, если бы вдруг не попал в переплет.

– Знакомое… – скривился Пушкарь. – Это, братан, не просто знакомство, это любовь. В лоб! Из волыны! Коляну башку прострелили! С любовью, в лоб их!

– Коляну?! Который меня пристрелить собирался?

– И пристрелил бы… Колян одно время помощником машиниста работал… – Пушкарь замолчал и, в раздумье поскребывая щеку, решил не продолжать.

Так молча доехали до выезда из города. Пушкарь вынул из кармана мобильник, набрал один номер, затем другой.

– Климыч, ты?.. Живой?.. Уже?.. Ну, хорошо… Что?! Ля, ты же видел, какая там жопа была!.. А голова осталась?.. Какая голова?! У Пухлого всегда жопа вместо головы была… С меня причитается… Ну, все!.. – Он мотнул головой, возвращая мобильник на место, и хмыкнул: – Жопу забыли забрать.

– В смысле, голову?

Прохор уже понял, что произошло. Тело казненного они забрали, а голову оставили. А менты уже на месте. И у них наверняка возникли острые вопросы по этому поводу. Если, конечно, голову не убрали. Об этом, похоже, позаботился какой-то Климыч. Прохор представил, как отрубленную голову взяли за волосы или даже за уши, как куда-то понесли, и тошнотный ком подкатил к самому горлу. И надо же было ему вляпаться в это дерьмо! Мало того, он в нем по самые уши!

– Если бы Пухлый думал головой, он бы так не «накосячил», – скривился Пушкарь.

– Как так?

– Да так…

– Он что, денег вам задолжал?

Прохор подумал об отце Лиды, который попал на деньги. Бандиты могли казнить его так же, как и какого-то Пухлого. Но Игоря Семеновича спас Егор…

– Он не задолжал… Он «скрысятничал»… Руки на «общаке» нагрел… В Турции за такие дела руку отрубают. А у Афоныча за такие дела – башка с плеч.

Прохор понял, о ком идет речь. Петр Афанасьевич, он же Афоныч. Видно, не приклеилась к этому садисту кличка «Мясник». Или его только за глаза так называют.

– Да, он это дело любит.

– Что любит? – не понял Пушкарь.

– Мясо рубить.

– Так Афоныч раньше по этой части работал…

– Не может без этого, да?

– Ты бы на Афоныча не гнал. За такие прогоны без башки можно остаться, – косо глянул на Прохора Пушкарь.

– Да у вас и за меньшее могут зарубить.

– За меньшее… Ты башку мне чуть не проломил…

– А за грудки зачем хватал?

– А смотрю, черт какой-то сидит…

– Спал я, никого не трогал…

– Не трогал… Коляныч у нас машинистом когда-то был. Поезда водил. И людей по рельсам размазывал. Едет себе, никого не трогает, а тут раз, и выскочила шкура. По тормозам уже поздно, бац, и поскакала башка по шпалам… Кто-то сам под поезд бросается. А кто-то просто заснул на рельсах…

– Это ты к чему?

– А к тому, что ты, братан, на рельсах заснул. И под поезд попал. А Коляныч тормозить не умеет. Если бы не михеевские, пораскинул бы ты, пацан, мозгами на все четыре стороны…

– Еще не поздно. Вам сейчас от жмура нужно избавиться. Поэтому я вам еще нужен… А что потом?

– Тебе же Афоныч ясно сказал, что ты теперь с нами. Значит, бояться нечего. Если сказал, значит, железно…

– А я хочу быть с вами?

– А куда тебе деваться? Думаешь, Михей не узнает, кто его пацанов положил? Это менты могут сопли лаптем хлебать, а Михей всегда в курсе.

– А у меня был выбор?

– Был. Или сдохнуть с пулей в башке, или стрелять. Ты должен был выбрать первый вариант. Ну, это если по Михею. А по мне, так ты все правильно сделал. Где так стрелять научился?

– В армии.

– Нам такие пацаны нужны. А Михею нет. Он тебя за пацанов спросит. Ну, если ты сам по себе останешься… Он с одной стороны, мы с другой. Ты из такого переплета живым не выберешься.

– Хочешь сказать, что вы меня не отпустите?

– Только ногами вперед.

– Как говорил один мой хороший знакомый, он очень много знал, – скривился Прохор.

– Теперь я твой очень хороший знакомый. Теперь ты должен слушать то, что я тебе говорю.

– А мне это нужно?

– Я тебе про ментов говорил? Или ты сам знаешь, по какой статье тебя могут принять?

В ответ Прохор беззвучно вздохнул. Тройной переплет – это жесть. Хочешь, не хочешь, а нужно втискиваться в прокрустово ложе, а не то Афоныч и ноги обрубит, и голову.

– Лучше с нами, чем с червями в земле, – усмехнулся Пушкарь.

– Я даже не знаю, кто вы такие.

– Ну, кто такой Афоныч, ты должен знать.

– Не знаю, – качнул головой Прохор.

– И Михея не знаешь? – Пушкарь глянул на него, как на недоразвитого.

– Слышал.

– Что ты слышал?

– Ну, с Шанхая там началось. Сначала он Шанхай под себя взял, а потом и весь юго-западный район. А Вагнер вроде как северо-восток держит, – пожал плечами Прохор.

– Вроде бы… – передразнил его Пушкарь. – Афоныч вместе с Михеем начинал… Э-э, не так. Это Михей с ним в девяностом начинал… Афоныч людей подпряг, с ворами договорился… Он мужик авторитетный, за ним уже тогда одна ходка была. Он много кого знает… А сейчас за ним уже две ходки. А почему? Потому что Михей его подставил. Афоныч в девяносто втором зачалился, а Михей без него развернулся. Афоныч откинулся, а он делиться с ним не захотел… Афоныч сам свое взял, Южный рынок у него отжал… Ты помнишь, каким наш рынок раньше был?

Прохор кивнул. Он еще в армию уходил, о Южном рынке мало кто слышал, а сейчас, говорят, чуть ли полгорода на нем отоваривается. Там и продуктовые павильоны, и вещевые.

– Это все Афоныч. На дефолте поднялся. Старые цены удержал. Все к нам, на Южный рынок, ломанулись… Сейчас цены реальные, а народ с нами остался. На том и живем…

– А Михею это не нравится.

– Ему много чего не нравится. Мы для него как кость в горле…

– Видел я, как он эту кость вытаскивал.

– Ничего, Афоныча в больницу забрали. Оклемается. Хрен чего Михею обломится. – Пушкарь говорил напористо, но ему явно не хватало уверенности.

Может, Михей и не смог достичь свой цели, но, как ни крути, а мясник Афоныч уже находится на пути в больницу. А скольких его бойцов положили. Кто не убит, тот ранен. Один только Пушкарь вышел из переделки без единой царапины. Поэтому ему и было поручено замести следы преступления. А пока он будет этим заниматься, пройдет время, которое работает скорее на Михея, чем на его врага. Время, в течение которого с бандой Афоныча может быть покончено. И как тогда быть Пушкарю? Куда податься? И сомнения парня мучили, и тревоги. Нелегко ему сейчас. Вряд ли он будет избавляться от своего спутника, который умеет стрелять и убивать.

Только вот Прохору совсем не хотелось оставаться с ним. Но и обратного хода на волю больше нет. Логика проста. Какой с него спрос, если он часть единого целого? Если он человек Афоныча, то Михею придется спрашивать за своих людей со всей вражеской банды, а не лично с Прохора. А вот если он останется сам по себе, Михей устроит ему самую настоящую вендетту.

И еще был момент, который склонял чашу весов в пользу жестокого выбора. Королек тоже когда-то был бандитом, на этом он и поднялся. Сейчас у него есть все, в том числе и Лида. И Прохор сможет подняться, если не будет дураком. Тогда он тоже станет завидным женихом. Возможно, Лида захочет к нему вернуться.

Прохор был в парке, приходил туда, чтобы разобраться с Корольком, но этот козел к нему так и не вышел. А на днях он искал встречи с Лидой. Толку ноль. Вроде как на моря уехала, вроде как с женихом. Но так ли это на самом деле? Родители могли и соврать… Елена Владиславовна и раньше не очень-то жаловала Прохора, а сейчас она откровенно радовалась его неудаче. Королек для нее куда более желанный зять…

Машину вдруг резко повело в одну сторону, и тут же бросило в обратную. Прохор встрепенулся, глянул на Пушкаря, но тот лишь усмехнулся:

– Ты это, из процесса не выпадай.

– Из какого процесса?

– Вот я и говорю, что ты из ситуации выпал. Потому что задумался…

– Да нормально все.

– Ну, и о чем я тебе сейчас говорил?

– Ну, хрен чего Михею обломится.

– А еще?

– Ну…

– Сколько у нас пацанов еще осталось?

– А ты говорил?

– Шляпа!

Машина шла по узкой асфальтированной дороге, и слева лес, и справа. Прохор не мог вспомнить, когда они свернули с шоссе. Но его можно понять. Жизнь загнала его в тупик, как тут не ломать голову в поисках выхода?

– Куда мы едем?

– Окоп копать.

– На два метра вниз?

– Можно и на два. Можно и на три… Чем дальше в лес, тем глубже яма… Э-э, как раз наоборот… Соображаешь?

– А лопата есть?

– Какая лопата, если мы даже голову забыли? – ухмыльнулся Пушкарь.

– А как же без лопаты?

– Руками.

– Руками можно голову закопать. С телом посложней будет… Может, попросить у кого-нибудь? – спросил Прохор, увидев дачные домики за сплошным деревянным забором.

– Можно и попросить, – кивнул Пушкарь. – Но лучше украсть. Чтобы лишних вопросов не возникало. Через заборы умеешь лазить?

– А почему я?

– Потому что молодой.

– Не знаю.

– Я знаю. Ты молодой, я старший. Что скажу, то и будешь делать.

Прохор уныло кивнул. Не хотел он соглашаться с бандитом, который был старше его на пару-тройку лет. Но и спорить с ним глупо: все равно ведь ничего не докажешь.

Глава 3

Справа полутораэтажный дом за шиферным забором, слева пистолет с пулей, готовой к старту. Одно неосторожное движение, и грянет выстрел. Пушкарь точно знал, что с легкостью нажмет на спусковой крючок, поэтому с ним лучше не шутить.

– Под ноги ствол положи, – спокойным тоном, но с напряжением в голосе потребовал он.

Прохор кивнул, вынул из-за пояса пистолет, положил его на пол под сиденье.

Машина широкая, салон в ней просторный, поэтому и расстояние между водителем и пассажиром не самое близкое. И еще переборка между передними креслами высокая – там и коробка передач, и вещевой ящик. Одним словом, не было у Прохора возможности в молниеносном броске сблизиться с противником и выбить из руки пистолет. Вернее, возможность была, но шансов мало.

– И что дальше? – стараясь держать себя в руках, спросил он.

– Ничего. Лезешь через забор, забираешь лопату и возвращаешься.

– А ствол?

– Если не вернешься, ствол с твоими пальчиками уйдет к ментам. Двух твоих жмуров на тебя повесят. А в довесок третьего, моего.

– А если вернусь?

– Ты должен вернуться, брат. Другого пути у тебя нет.

Прохор кивнул, вышел из машины. Осмотрелся, прислушался. От дороги через лес к садовому товариществу вела тропинка. Была еще дорога, к воротам, но Пушкарь нарочно проехал мимо, чтобы не привлекать внимания.

Тихо вокруг. Двигатель работает, а все равно тихо. Кузнечики стрекочут, пичуги заливаются, а все равно тишина. Это где-то там, в городе бушуют страсти, а здесь хорошо, спокойно. Забыть бы обо всем, вернуться к своей даче. Утром на рыбалку, днем спать, после обеда – огород, все такое… Хотелось бы вернуться к безмятежной жизни, но как?

1 2 3

Премиум

4.58

(55 оценок)