Добротная такая, крепкая мужская проза. Да, по-настоящему мужская – здесь все про крепких ребят, - настоящих мужчин, любящих бейсбол, выпивку и женщин. При этом книга эта не про бейсбол, не про выпивку, да и не про женщин. Но обо всем по порядку.
Прежде всего это ведь книга Лихэйна, а, следовательно, это очень мрачная, тяжелая книга. Повествование центрируется вокруг событий в Бостоне, разворачивающихся на фоне окончания Первой Мировой. Время сложное, с фронта возвращаются солдаты, с рабочими местами проблемы, во весь голос заявляют о себе профсоюзы, боссы же рассматривают всю профсоюзную деятельность как подрывную, в профсоюзной деятельности они видят «советизацию» Америки. Террористы, большевики, анархисты – их тоже кругом хватает. Но это если вообще. Конкретно же в романе Лихэйна можно выделить два главных пласта повествования, каждый из которых центрируется вокруг двух главных героев книги.
Первый пласт – это отношения «цветного» и «белого» населения. Главным действующим лицом на этом уровне является Лютер Лоурнес – афроамериканец, но так мы бы сказали сегодня, а по тем временам – самый что ни на есть негр. Лютер – классный бейсболист, но он не играет в бейсбол. То есть на профессиональном уровне. Вот Бейб Рут – настоящая звезда, а почему – потому что белый. Как-то Бейб Рут подсмотрел игру цветных (в том числе и Лютера) на каком-то захолустном поле, и захотелось ему к игре присоединиться. Что ж – он быстро понял, что попал в компанию игроков не хуже себя. Потом к нему присоединились игроки из белых профессиональных команд и состоялся поединок белых против черных. Это – одно из центральных мест романа. Белые проиграли, но они – выиграли. Как это все вышло, вы поймете из книги. Но соль в другом, соль в том, что в какие игры с белыми не играй – они всегда найдут способ оказаться выигравшей стороной. Цветные же всегда в проигрыше. Участь цветного – улыбаться белому господину, и быть счастливым, что он уже не раб. Вообще, Лихэйн мастерски показал ту пропасть, которую отделяла тогда белого парня от черного. Белый может быть дружелюбен по отношению к черному, ну так ведь дружелюбным можно быть и по отношению к собаке. Копни чуть глубже и услышишь все как на духу:
— Знаешь, откуда ты?
— Я из Америки. Из этих самых Соединенных Штатов.
Маккенна покачал головой:
— Здесь ты сейчас живешь. Но откуда прибыли твои старики? Вот о чем я тебя спрашиваю. Ты это знаешь?
— Не знаю, сэр.
— А я знаю. — Он стиснул Лютеру плечо. — Твой прадедушка, Лютер, судя по твоему носу, и этим жестким курчавым волосам, и этим губам, огромным, как шины у грузовика, — прадедушка твой явно из Черной Африки, той, что южнее Сахары. Вероятно, откуда-то из Родезии, из тех краев. Но кожа у тебя не такая уж темная, на скулах веснушки, и накажи меня Господь, если это не из Вест-Индии. То есть твой прадедушка — из обезьяньего рода, твоя прабабушка — из островного, и они обосновались в Новом Свете в качестве рабов, а потом произвели на свет твоего дедушку, который породил твоего папашу, а твой папаша породил тебя. Но теперь Новый Свет — не совсем Америка, правильно? Твои сородичи — как страна внутри нашей страны, но вы — не наша страна, уж поверь мне. Вы никогда не станете американцами.
— Почему так? — Лютер уставился ему в бездушные глаза.
— Потому что вы темные, сынок. Черный сироп в стране белого молока. Иными словами, Лютер… вам следовало оставаться дома.
Да, недостатка в подобного рода сентенциях и сегодня не наблюдается, но тогда за этими словами стояла власть белого, и, произнеся эти слова, белый мог совершенно спокойно забить черного насмерть. И ведь - нет, это не гитлеровская Германия, это – демократическая Америка. Но во всех странах есть люди, которые чувствуют себя неуютно, если у них под рукой нет тех, кого можно было бы пинать ногами. А когда этому благоприятствует закон – тут уже нет конца беззаконию.
Второй пласт – это борьба за существование. Суровая каждодневная борьба людей за то, чтобы получать хотя бы минимум, позволяющий человеку жить дальше. На этом уровне повествования главное действующее лицо – Дэнни Коглин, бостонский коп. Дэнни - славный парень, мужчина из тех, на кого заглядываются женщины, в карьерном плане у него тоже блестящие перспективы – ведь он сын капитана полиции «самого» Томаса Коглина. Но – именно Дэнни волею судеб оказывается одним из тех, кто возглавляет борьбу копов за свои права. Дэнни – ни в коем случае не революционер, он и не активист в строгом смысле слова. Он нормальный человек, который хочет, чтобы были удовлетворены нормальные требования нормальных людей – его сослуживцев, тех ребят, которых он знает. Копам платят на уровне начала века, а цена жизни растет; они работают почти без выходных, и при этом – в антисанитарных условиях, они рискуют жизнью, а если калечатся (либо их калечат), то их просто выбрасывают на улицу. Все что они хотят, - это прибавки к зарплате, адекватной подорожанию жизни, и чуть более человеческого отношения. Но этого хотят все – чуть больше средств и чуть лучшее отношение. А вместо этого получают от мира или равнодушие или неприкрытую агрессию. Борьба за кусок хлеба превращается в битву на улицах города.
И люди, люди. Копы, пожарные, врачи, иммигранты — женщины в платках, мужчины в котелках, — и у всех одно и то же выражение на лице: как такое могло случиться?
В последнее время Бейб у многих видел это выражение лица. И часто вызвано оно было не каким-то конкретным несчастьем, а жизнью вообще. Словно люди брели по здешнему безумному миру, пытаясь не отставать, идти с ним в ногу, хотя знали, что им это не удастся, никогда не удастся. Поэтому у них было такое чувство, что мир вот-вот накатит на них сзади, подомнет их под себя и в конце концов отправит их в мир грядущий. В мир иной.
Но копы находятся еще и в особенном положении, ведь они – слуги закона. Когда бастует пролетариат, Капитал сердится, но это в порядке вещей. Когда бастуют копы – то рушится сам этот порядок вещей. Но Дэнни и не хочет, чтобы полиция бастовала, он хочет лишь, чтобы были выполнены самые элементарные требования полицейских. А в ответ слышит одно: вы, слуги закона, и поэтому вы не имеете права не выйти не работу.
— Весь город думает — вы бастовать собираетесь. Обзывают вас большевиками.
— Мы не бастуем. Мы просто пытаемся добиться справедливости.
Лютер усмехнулся:
— В этом мире?
— Мир меняется, Лютер.
— Ничегошеньки он не меняется, — возразил Лютер. — И не собирается. Тебе твердят, что небо зеленое, пока ты наконец не скажешь: «Ладно, зеленое». Им принадлежит небо, Дэнни. И все, что под ним.
— А я-то думал, что это я циник.
— Просто глаза разуть надо.
Собственно Дэнни раз за разом и пытается решить для себя вопрос: можно ли выступать против общего порядка вещей и может ли такое выступление привести хоть к каким-то положительным результатам? Отвечает на эти вопросы Дэнни по-разному, то ему кажется, что смысла во всей этой деятельности нет, то он воодушевляется сам и воодушевляет других. Кончится все забастовкой, а забастовка приведет к тому, что на улицы выплеснется самое настоящее насилие. Дэнни не победит. Но и не проиграет. Точнее всего на этот счет выразится женщина всей жизни Дэнни – Нора О’Ши:
— Как только город поймет, что у нас не было выбора…
— Город вас возненавидит, Дэнни. — Она махнула рукой, обводя улицы. — Они вам этого никогда не простят.
— Значит, мы ошиблись? — Внутри у него вдруг что-то оборвалось, такого отчаяния и безнадежности он никогда прежде не испытывал.
— Нет! — Нора прильнула к нему, сжала ладонями его щеки, и это принесло ему облегчение. — Нет, нет, нет! — Она тормошила его, пока он не встретился с ней глазами. — Вы не ошиблись. Вы сделали единственное, что могли. Да только… — Она снова посмотрела с крыши вниз.
— Что?
— Они устроили так, чтобы единственное, что вам оставалось сделать, вас же и сокрушило. — Она поцеловала его; он ощутил соленый вкус ее слез. — Я тебя люблю. Я верю в правильность твоего выбора.
— Но ты думаешь, что мы сокрушены.
— Я думаю, что ты теперь безработный, — она грустно улыбнулась, — а потому свою работу я терять не должна.
Нора. История Норы – это отдельная история, но я не буду ее рассказывать, скажу лишь, что она стоит, чтобы с историей этой познакомиться. И это тоже история о порядке вещей и здесь Дэнни тоже придется решать – способен он что-то в этом порядке вещей поменять или нет. И здесь Дэнни тоже будет сомневаться…
Что же в итоге? А в итоге оба основных пласта повествования ставят читателя перед вопросом: можно ли во всем этом мраке, где люди каждую секунду перемалываются реальностью-мясорубкой, все же оставаться человеком. Ответ Лихэйна скорее отрицательный – нет, человеком остаться нельзя, но пытаться – пытаться остаться человеком можно. Вот и Лютер натворил в своей жизни немало, вот и Дэнни узнал цену предательству и собственному бессилию, но они – люди, уж какие есть, да что там – замечательные, каждый в своем роде. И да, они познакомятся и даже подружатся. Лютер, Нора, Дэнни. Три не самых миролюбивых, но все же самых настоящих человека в мире, живущего по волчьим законам. И Нора станцует с Лютером (белая женщина с черным мужчиной!), – значит, мир еще не совсем безнадежен.