Собор. Роман о петербургском зодчем

Привычная серость ноябрьского - уже такого зимнего - утра. Привычное бесцелье, когда желанное отчего-то кажется недостижимым, а достижимое - не таким уж нужным и важным. Время узаконенной хандры - очень уж к подобным настроениям располагает поздняя - позднее некуда - уральская осень, несмотря на устанавливаемые по городу новогодние елки. Осень в душе, пока еще осень. Словно замирает время. Затихает жизнь, уходят в спячку чувства - до новой весны. Все кажется таким тягуче однообразным. И все вроде бы так живут. Каждый день - одно и то же, все разговоры переговорены, засасывающая рутина из череды мелких дел, ни на грамм не приближающая к заветной цели. И так проходят годы, и так проходит жизнь. Именно так она и может пройти - в страхе перед собственными мечтами, когда не веришь в свои силы, в отупляющей тело и ум лености, в следовании за другими вместо того, чтобы слушать собственное сердце и внимать голосу своего разума.

Внимать даже тому въедливому, противному, но правдивому, который нашептывает: а все ли действительно так живут? Не хочешь ли ты этим оправдать собственное малодушие, кивая на других вместо того, чтобы делать хоть что-то? А вдруг есть и те, кто не отказывается от мечты? Кто идет к ней постоянно, несмотря ни на что, ни на какие препятствия - ни на происки злопыхателей, завистников, сплетников, ни на обстоятельства, не всегда складывающиеся так, как нам удобно? Кто отказывается ради ее достижения от минутных забав, удовольствия, покоя? Кто продолжает тратить последние силы - до капельки - на то, что другие считают недостижимым? Кто упорно следует к цели, не слушая других? Кто продолжает верить в искренность, порядочность, дружбу даже после коварных предательств самых близких, самых дорогих? Кто верит в себя и свою счастливую звезду? Не опускает руки и не горюет долго над совершенными когда-то ошибками (покуда ты еще жив на этом свете, ты волен все исправить)?

И однажды, таким же промозглым ноябрьским вечером - не утром, нет, книги, как и положено предупредительным гостям, приходят вечерами, - в твою жизнь размеренно и не спеша входит книга, распахивает для тебя свои теплые объятия и знакомит с героем. А ты стоишь такой ошеломленный: а ведь скрипучий голос был все же прав - идеалисты, упрямо и часто устало бредущие к свей цели, когда остальные и не думают о подобном, действительно существуют. Отчего им не быть? Вернее, отчего им быть лишь на книжных страничках? Они давно есть среди нас - незаметные, быть может, но все-таки существуют. Они были и будут всегда.

Как тот же Огюст де Монферран из такой красивой, теплой, уютной и вдохновляющей истории Ирины Измайловой. Человек невероятных масштабов личности. Реально существовавшая историческая фигура. Художественный вымысел в книге писательницы гармонично сплетен с историческими фактами, что сразу делает роман еще более ценным.

Читала и восхищалась поминутно, завидуя (в том не грех и признаться) энергии, фантазии, целеустремленности этого необычайного человека, замахнувшегося, казалось бы, на недостижимое - недостижимое при жизни обычного человека.

Императорское поручение выстроить Собор кажется невероятной удачей для начинающего, по сути, архитектора, да еще находящегося в чужой стране. Вот только это не всегдашняя радость от удовлетворенных амбиций и успокоенного тщеславия. Это еще и пот, и слезы, и кровь, это каждодневный, выматывающий все жилы труд на протяжении - вы только вдумайтесь в эту цифру, осознайте ее по-настоящему! - сорока лет! Отдать четыре полных десятка лет своей жизни воплощению дерзкой во всех отношениях мечты и достижению далекой цели. Гений мысли и труда, не иначе.

Кто другой, возможно, бы и сдался на его месте, но не таков был француз, обретший - и полюбивший, кстати говоря, ее затем всей душой - новую родину в лице России, вначале встретившей и принявшей его не совсем приветливо. Отдать бОльшую часть жизни работе на чужую страну, на украшение чужого города... Нет, он был не только великим архитектором, он всегда оставался и великим человеком. Красоту видел не только в соразмерности линий и геометрии пропорций - он видел красоту души, он уважал каждого встреченного на своем долгом жизненном пути человека - аристократа или крепостного, Императора либо коллегу по строительству - неважно, одинаково порядочен, доброжелателен, сдержан он был со всеми.

Подлинная страсть находила долгожданный выход в архитектуре, зодчестве и любви. За каждым великим мужчиной обычно стоит преданная женщина. Была такая и у Августа Августовича (так его нарекли в матушке-России) - верная Лиз, поддерживающая в тяжелые минуты, когда, казалось бы, опускаются руки, всегда находившая для любимого мужчины теплые слова заботы и утешения. Верная подруга, любовница, жена, не побоявшаяся когда-то бросить все во Франции и поехать вслед за ним в далекую, непонятную, холодную и "варварскую" Россию..

Настоящая книга и стала для меня романом об архитектуре и любви, взаимно дополнявших и обогащавших друг друга на протяжении всего действия. С людьми искусства непросто и вместе с тем так удивительно находиться рядом . Видеть блеск в глазах, ощущать эту невероятную одержимость работой, когда все мысли там, на стройке, когда вечером запираешься в кабинете, работаешь над чертежами и проектами, учишься у великих мастеров камня, когда ложишься под утро утомленный и такой счастливый...

Я правда не знаю, увлечет ли вас роман об архитекторе так, как он увлек в эти последние ноябрьские дни меня, увлечет ли искусством камня и линий, подарит ли минутку вдохновения... Мне же о таких удивительных людях хочется читать всегда, безмерно восхищаясь их умом, пространственным мышлением (чего у меня никогда не было, а жаль...) и врожденным чувством прекрасного - умением видеть красоту и, главное, создавать ее... Я не знаю, сделает ли этот роман вас лучше, подарит ли уверенность в собственных силах, вдохнет ли полет мысли, но я точно знаю одно: с ним вы наверняка проведете немало приятных, теплых, чертовски атмосферных (о, этот Петербург на страницах книги поистине живой!) минут и часов чтения, когда на время отключаешься от царящей за окном непогоды, спасаешься, зарывшись с головой в книжные главы, от досадных жизненных неурядиц, когда вместе с обаятельным Монферраном (а именно такое впечатление создается от главного героя) следуешь за его мечтой, когда под конец книги (а она пролетает с какой-то немыслимой быстротой, несмотря на свой немаленький объем) начинает казаться, что невозможного для человека не существует. Пока ты жив. ты можешь все, что бы тебе ни говорили завистники.

5/5, забыла упомянуть еще одного - тоже главного - героя книги. Это тот самый Исаакиевский собор, который так упорно возводил Огюст де Монферран. Не довелось мне пока еще воочию лицезреть это архитектурное чудо, но до чего же увлекательной оказалась историческая экскурсия, рассказывающая о нем и устроенная Ириной Измайловой! Благодаря таким книгам переносишься на время в таинственный Петербург, забывая о реальности...

Великолепный роман о гениальном архитекторе, о его творениях и, конечно, о Петербурге, прочитанный буквально на одном дыхании.

Мог ли предполагать юный французский паренек, любивший рисовать и мечтающий строить прекрасные здания (тогда как дядя прочил ему карьеру юриста), что однажды увековечит свое имя в веках, а главное творение его жизни станет визитной карточкой не только города, но и огромного государства? Нет, он мечтал, конечно же, о славе, но вряд ли думал, что его талант возвеличит его среди славнейших имен человечества.
Огюст Монферран. Кто же он? Французский архитектор или все же русский зодчий? Несомненно, русский. Потому что свои творения он сделал в России, увековечил свое имя в камне именно на русской земле.
Ирина Измайлова великолепно передала историю жизни Монферрана. Все человеческие эмоции и чувства смогла передать: и любовь, и предательство, и зависть, и обиды, и прощение. Где - то, конечно, отошла от истины (например, история знакомства архитектора с его Элизой), но разве это отменяет ту поддержку, которую дарила этому гению его жена? Бесконечно тронула история Алешки, верного слуги... нет, больше, чем слуги! Верного друга и наперсника, ставшего не просто близким человеком, а родным. Не знаю, насколько она вымышлена, не нашла подтверждений, но хочется верить, что так все и было.
Помимо Монферрана перед читателем пройдут имена и других великих людей России: братья Брюлловы, Василий Стасов, Андрей Штакеншнейдер, Карл Росси и многие другие. Не все эти люди верили в талант Монферрана, были и те, кто откровенно не любил зодчего, плели интриги, ставили препоны в его труде. Но он твердо верил, что его предназначение на земле - этот собор, которому он посвятил 40 лет своей жизни. Ни холера. ни чума, никакие другие потрясения не смели преступить дорогу гению, пока он шел к своей цели. Построил... и тихо ушел из жизни.
Я в восторге от романа, очень люблю произведения такого плана. И если вы еще не читали, то очень - очень рекомендую.

Красивой истории - красивую рецензию. С такой установкой мне хотелось бы писать этот отзыв, но красиво я не умею, поэтому просто немного о книге и своих впечатлениях.

Книга великолепна. Это из тех исторических романов, читая которые, не испытываешь желания мчаться проверять, точно ли автор соблюдает хронологию и правда ли, что эта историческая личность именно так и говорила. Главное ощущение от книги - писательница любит своих героев и очень-очень любит собор. И любит своих читателей не меньше, чем персонажей: здесь смогут найти что-то для себя почитатели исторических романов, любовных историй и даже немного мистических рассказов. Ну разве не мистика - то, что юный французский дворянин, который до того, как стать сержантом в армии Наполеона, только-только начал учиться архитектуре, на пороге смерти, как думал он сам и его доктор, после серьёзного ранения просто увидел - в бреду ли, во сне ли, в прозрении? - место, где он возведёт Храм...

Раненый не слышал вопроса, он говорил захлебываясь, отчаянно напрягаясь:
— Я видел реку… широкую, цвета ртути… сильную, холодную реку! Я видел всадника в лавровом венке… а за ним, за его спиной — храм… Светлый мрамор и красные гранитные колонны…

Сам приезд Монферрана в Россию был довольно случайным, как он и сам тогда считал:

Служба в войсках императора раз навсегда сделала меня неблагонадежным в глазах королевского правительства. Я не могу рассчитывать на карьеру во Франции.

Чтобы уж быть окончательно честным, он должен был упомянуть ещё и об обещании жениться, которое совершенно не хотел исполнять, а Россия показалась ему достаточно отдалённым местом, чтобы потенциальный тесть не надумал его искать... И столь же совершенно случайно именно накануне отъезда он помирился с цирковой наездницей Элизой (а это не кто иной, как девчушка, которая притащила его раненого с поля боя в Италии домой, где его смог хотя бы осмотреть врач), с которой отношения были бурными и сложными, не без "дружеской" помощи его давнего приятеля Антуана Модюи, тоже архитектора, некоторое время до Монферрана и потом тоже работавшего в России. И столь же случайно по пути происходит столкновение с русским помещиком, готовым убить своего крепостного, совсем ещё мальчишку, которого Монферран и выкупает за свои дуэльные пистолеты (наградное оружие, между прочим, но денег для выкупа у него в тот момент нет), и таким образом рядом с ним на всю жизнь остаётся слуга, помощник и друг Алёша Самсонов.

В книга очень много исторических персонажей: от каменных дел мастера Самсона Суханова до императора Николая I, от Пушкина, с которым состоялось шапошное знакомтсво, до Брюллова, с кем и ругались, и мирились, но очень ценили друг друга, от молоденького помощника архитектора Штакеншнейдера до великих Росси и Стасова, которые сначала не слишком доверяли "приблудному французишке", считая его рисовальщиком нереальных дворцов и уж никак не архитектором, и тем более не инженером, способным рассчитать небывалые на то время конструкции. Без особой подачи информации со стороны Модюи и тут не обошлось... Но необыкновенная работоспособность, требовательное отношение не только к рабочим, но и к себе, постоянное обоснованное объяснение последующего шага стройки со временем переломило отношение всех к Монферрану.

Вы не авантюрист, как я прежде думал, вы подвижник. Только вы из веселых подвижников, и это, право, тоже великолепно.

— Эк, однако, вы сказали: «живой камень»!
— Неправильно? — быстро спросил Огюст. — Да, конечно, камень мертвый. Но мне было не сказать иначе: я слов мало знаю.
— А лучше и я бы не сказал. — Суханов вздохнул. — Ишь как вы чужой язык чуете, Август Августович!

Его боятся не потому, что он злой. У него просто душа сильная. И он ленивых не любит.

День за днём - растёт громада собора, идёт обыденная жизнь, которую, как извержения вулкана, встряхивают питерские наводнения и эпидемии холеры, смерть единственного сына, неожиданный забег налево (ну, это я как-то некрасиво назвала, на самом деле это было головокружительное чувство к головокружительной и очень необыкновенной женщине), хотя в душе Монферран всегда знал, что его Алёша абсолютно прав, говоря про Элизу:

Женщин-то много. И полюбят вас многие, как вас не полюбить… А иная и поймет, если душа большая… А вот прожить рядом с вами тенью вашей, да в вашем свете не померкнуть, а ярче разгореться; не остыть, а вас согревать много лет; и никем не быть, и всем быть для вас — так разве кто еще сможет?

И вот собор готов, освящён, на троне уже другой император, не тот, кто задумал это строительство, и единственный момент, когда жалко было Монферрана до слёз: когда после его смерти отказано было в возможности похоронить его в склепе под собором. Собором, которому он отдал все свои умения...

Модель собора, изготовленная мастером Салиным и преподнесённая императору; плафон, расписанный Карлом Брюлловым; дверь собора, для фигур которой позировали многие рабочие со стройки; сам Монферран, оставшийся до старости моложавым и энергичным. Здание в центре в представлении не нуждается...

— Я хожу смотреть на него каждый день, — тихо сказал Модюи. — Его колокольни еще молчат, но он будит меня по утрам. Я иду к нему, как на казнь. Иду постигать то, чего не постиг за всю жизнь. Дерзость мысли и дерзость воли.