Somewhere over the rainbow
Way up high,
There’s a land that I heard of
Once in a lullaby.

Somewhere over the rainbow
Skies are blue,
And the dreams that you dare to dream
Really do come true.

Someday I’ll wish upon a star
And wake up where the clouds are far
Behind me.
Where troubles melt like lemon drops
Away above the chimney tops
That’s where you’ll find me.

Somewhere over the rainbow
Bluebirds fly.
Birds fly over the rainbow.
Why then, oh why can’t I?

If happy little bluebirds fly
Beyond the rainbow
Why, oh why can’t I?

Песенка «Над радугой» (Over the Rainbow) Гарольда Арлина и Эдгара Йипа Харбурга, спетая впервые Джуди Гарленд (мамой Лайзы Минелли) в фильме 1939 года «Волшебник из страны Оз», признана респондентами Американской звукозаписывающей ассоциации (RIAA) «лучшей песней ХХ века».

Над Радугой

Там, над радугой где-то,
В небесах
Есть страна, что с рассветом
Виделась в детских снах.

Там, над радугой светлой —
Синий дождь.
Что задумать посмел ты,
В этой стране найдёшь.

Однажды там на высоте
Я загадаю на звезде
Желание.
Где над трубой клубится даль,
И леденцом плывёт печаль,
Жду тебя на свидание.

Там, над радугой где-то
Птицам петь!
Птицы рады рассвету,
Мне бы, как им, лететь!

Robert Frost

1874–1963

Stopping by Woods on a Snowy Evening

Whose woods these are I think I know.
His house is in the village though;
He will not see me stopping here
To watch his woods fill up with snow.

My little horse must think it queer
To stop without a farmhouse near
Between the woods and frozen lake
The darkest evening of the year.

He gives his harness bells a shake
To ask if there is some mistake.
The only other sound’s the sweep
Of easy wind and downy flake.

The woods are lovely, dark and deep.
But I have promises to keep,
And miles to go before I sleep,
And miles to go before I sleep.

Роберт Фрост

1874–1963

Фрост в своих балладах, элегиях, драматических и лирических монологах обращался к острейшим проблемам эпохи, стараясь добраться до глубоких причин социальных и психологических процессов, свидетелем которых он был и которые он воссоздавал в своей поэзии. Стих Фроста, кажущийся на первый взгляд чересчур прозаическим, представляет собой слегка видоизмененный белый стих (blank verse), традиционный для английской драматической поэзии, который Фрост очень искусно ”подгоняет” под естественные ритмы разговорной речи.

Остановка в лесу снежным вечером

Леса тут чьи? Мне, кажется, известно.
Изба его вдали у перелеска.
Хозяин и не знает, что я здесь
Стою один – и только снег и лес.

Лошадка встрепенулась, что за диво?
В недоуменье шевельнула гривой.
Снег, ветерок и озеро во льду,
И ночь, темнее всех ночей в году.

Быть может, тут какая-то ошибка?
Зачем мы здесь без крова, поздней ночью?
Ни звука. Ветерок качнул снежинку,
И на уздечке дрогнул колокольчик.

Как лес прекрасен, тёмен и глубок.
Но не окончен путь, мой путь далёк.
Всех обещаний не свершил сполна,
И сотни миль до сна, и сотни миль до сна.

Fire and Ice

Some say the world will end in fire,
Some say in ice.
From what I’ve tasted of desire
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great
And would suffice.

Огонь и лёд

Одни твердят, что мир сгорит в огне.
Другие, что растопится во льдах.
Желанья жар давно известен мне,
Во мне огонь не вызывает страх.
Но если дважды миру суждено
Исчезнуть без следа,
Испивший ненависти горькое вино,
Скажу: наш мир пойдет на дно
Скорее ото льда.

The Aim was Song

Before man to blow to right
The wind once blew itself untaught,
And did its loudest day and night
In any rough place where it caught.

Man came to tell it what was wrong:
It hadn’t found the place to blow;
It blew too hard – the aim was song.
And listen – how it ought to go!

He took a little in his mouth,
And held it long enough for north
To be converted into south,
And then by measure blew it forth.

By measure. It was word and note,
The wind the wind had meant to be —
A little through the lips and throat.
The aim was song – the wind could see.

Главное – песня…

Наш предок песен не слагал,
И только ветер, всласть,
Выл днём и ночью среди скал…
И песнь его лилась!

Но человек сказал: – Не так,
Не там, дружок, не пой!
Владей дыханьем, помни такт…
Займусь-ка я тобой.

Ты рот и губы округли,
Петь с севера изволь,
На юге слушай, как вдали
Звучат до, фа, ми, соль.

Что ж ветер? Шею, горло, грудь
И лёгкие искал…
А песню так легко спугнуть!
Стих ветер среди скал.

«Lovers, forget your love…»

Lovers, forget your love,
And list to the love of these,
She a window flower,
And he a winter breeze.

When the frosty window veil
Was melted down at noon,
And the caged yellow bird
Hung over her in tune,

He marked her through the pane,
He could not help but mark,
And only passed her by,
To come again at dark.

He was a winter wind,
Concerned with ice and snow,
Dead weeds and unmated birds,
And little of love could know.

But he sighed upon the sill,
He gave the sash a shake,
As witness all within
Who lay that night awake.

Perchance he half prevailed
To win her for the flight
From the fire lit looking-glass
And warm stove-window light.

But the flower leaned aside
And thought of naught to say,
And morning found the breeze
A hundred miles away.

«Сердечных дел урок…»

Сердечных дел урок
Вам преподам сейчас.
Про ветер и цветок
Послушайте рассказ…

Весенний день, капель…
Сползла со стёкол шаль,
И громко птичья трель
Неслась из клетки вдаль.

Спал ветер на сосне,
Но пенье будит страсть,
А роза на окне
Зарделась и зажглась.

И зимний ветерок
Чуть не умчался прочь,
Но к розе на порог
Вернулся в ту же ночь.

Что знал он? Мёртвый лес —
Замерзших птиц приют,
Не ведал ласк, а здесь
Печь, зеркало, уют.

Бил в окна, о любви
Молил… Я в эту ночь
Зов слышал, но увы!
Ничем не мог помочь.

У розы свой удел —
Её домашний рай.
И ветер улетел
В далёкий зимний край.

Sarah Teasdale

1884–1933

Fantasy

Her voice is like clear water
That drips upon a stone
In forests far and silent
Where Quiet plays alone.

Her thoughts are like the lotus
Abloom by sacred streams
Beneath the temple arches
Where Quiet sits and dreams.

Her kisses are the roses
That glow while dusk is deep
In Persian garden closes
Where Quiet falls asleep.

Сара Тисдейл

1884–1933

Родилась в США, в Сент-Луисе. С детства была слабой и болезненной.

Впервые издала книгу стихов в 1907 году.

В 1914 году Сара стала женой бизнесмена Эрнста Флизингера. В 1916 году супруги переезжают в Нью-Йорк. В Нью-Йорке Сара пережила развод с мужем и прожила одна 4 года.

В 1918 году стала лауреатом Пулитцеровской премии за cборник стихотворений «Песни любви». Сару всю жизнь преследовал страх получить инсульт: у нее перед глазами был парализованный брат, получивший удар и проведший 20 лет в инвалидном кресле. Сара всегда имела при себе запас лекарств. Случилось так, что лопнул кровеносный сосуд на ее руке. И впечатлительная Сара решила, что это начало паралича. Ранним утром она легла в теплую ванну, перед этим выпив большое количество таблеток. Сиделка обнаружила поэтессу слишком поздно. Сделать ничего уже было нельзя. Поэтесса скончалась. В этом же году вышел в свет ее сборник “Strange Victory”, который готовила к печати сама Сара Тисдейл.

Фантазия

Её звучанье – плеск воды,
Что вдоль камней струится
В лесах, вдали от суеты,
Где Тишина резвится.

А мысли – лотос среди вод
Священного потока,
Где Тишина, присев, вздремнёт
У храма одиноко.

А поцелуй – охапка роз,
На склоне дня блеснувших
В садах персидских, среди рос
и Тишины уснувшей.

«I am not yours, not lost in you…»

I am not yours, not lost in you,
Not lost, although I long to be
Lost as a candle lit at noon,
Lost as a snowflake in the sea.

You love me, and I find you still
A spirit beautiful and bright,
Yet I am I, who long to be
Lost as a light is lost in light.

Oh plunge me deep in love-put out
My senses, leave me deaf and blind,
Swept by the tempest of your love,
A taper in a rushing wind.

«Я не твоя, не растворюсь…»

Я не твоя, не растворюсь
В твоей любви. Увы, не стану
Свечой, зажженной в свете дня,
Снежинкой в пене океана.

Ты любишь, в том сомненья нет.
Но я – лишь я. А мне б с тобою
Как звёздный свет уплыть в рассвет,
И сделаться глухой, немою…

Настигни ты меня в пути,
Как смерч, как ураган летящий.
Как бурный ветер подхвати
Огонь свечи – живой дрожащий.

Oh Day of Fire and Sun

Oh day of fire and sun,
Pure as a naked flame,
Blue sea, blue sky and dun
Sands where he spoke my name;
Laughter and hearts so high
That the spirit flew off free,
Lifting into the sky
Diving into the sea;
Oh day of fire and sun
Like a crystal burning,
Slow days go one by one,
But you have no returning.

День огненного светила

День огненного светила
Был чист, как нагое пламя,
Синь неба и волн слепила,
Плыл шёпот твой над песками.

Cердца, позабыв про тело,
Парили, на дно ныряли,
И эхо смеха летело.
Лучи на волнах пылали.

Разбился, как шар хрустальный,
Расплавился час заката.
Дни пасмурные печальны,
Проходят… и нет возврата.

The Tree of Song

I sang my songs for the rest,
For you I am still;
The tree of my song is bare
On its shining hill.

For you came like a lordly wind,
And the leaves were whirled
Far as forgotten things
Past the rim of the world.

The tree of my song stands bare
Against the blue —
I gave my songs to the rest,
Myself to you.

Древо Песен

Пела песни свои другим,
C тобою нема.
Стало древо песни нагим
На вершине холма.

Гордым ветром листву мою
Ты вскружил, далеко унёс.
У конца дорог, на краю
Листья брошены под откос.

Стало древо песни нагим.
В синем мареве тень ствола.
Песни я отдала другим,
Себя – тебе отдала.

I Shall Not Care

When I am dead and over me bright April
Shakes out her rain-drenched hair,
Though you should lean above me broken-hearted,
I shall not care.

I shall have peace, as leafy trees are peaceful
When rain bends down the bough,
And I shall be more silent and cold-hearted
Than you are now.

Мне будет всё равно

Когда умру, апрель сверкнёт на косогоре.
В кудрях листвы его зашелестят дожди…
Склонённый надо мной убитый горем, —
Сочувствия не жди.

Покойно будет мне, как деревцу на склоне.
Ни слова от меня, так ты молчал не раз.
Согнутся предо мной дожди в поклоне.
Я буду холодней, чем ты сейчас.