Стеклянный дом построен для одного-единственного человека, который охвачен чем-то вроде мании величия, связанной с сильнейшим чувством собственности. Архитектор не делает ни малейших попыток помочь гостю почувствовать себя здесь уютно. Уют существует только для него самого.
В течение дня Стеклянный дом кажется просторным и открытым, а окружающий пейзаж предстает его огромным продолжением. Но вот наступает ночь, постепенно темнеет горизонт, в сумраке прячутся деревья, последним исчезает травяной ковер, окружающий дом. Прозрачные стены как будто сдвигаются, и без опоры на окружающий пейзаж обстановка становится тесной.
По вечерам Дэвид Уитни часто уходил из стеклянной коробки и спал в Кирпичном доме. Это прямая противоположность Стеклянному дому: замкнутая камера, обитая бледно-розовыми тканями Фортуни, словно шкатулка с косметикой размером с комнату («Сексом лучше заниматься в коконе», — острил Джонсон). Сам архитектор оставался в павильоне, зажигал лампу, брал книгу с круглой тумбочки у двуспальной кровати, читал, а потом засыпал в одиночестве в своем аквариуме. Утром он просыпался, окруженный рассветом, и снова мог смотреть на деревья вокруг.
Иногда совершенства бывает слишком много — например, когда пространство так точно скомпоновано, что, несмотря на пустоту, в нем ни для чего больше не остается места. Вот почему такие постройки, как Стеклянный дом или пустой бруклинский кондоминиум, кажутся проявлениями нарциссизма.
Когда Джонсон впервые решил переночевать в Стеклянном доме, с ним остался один из его служащих: он жил неподалеку, но захотел присутствовать при эксперименте. Только что построенная темная и пустая коробка возвышалась на краю поля словно механическое привидение на фоне природы. Архитектор первым пересек газон, открыл дверь и зашел в