Все эти мысли образовались в голове, когда я лежала на диване и уплетала соленый попкорн. Мне нечего делать – дома скучно, а с Роуз я не разговаривала, хотя она мне и названивала целое утро. Бывают такие дни, когда друзья – это всего лишь слово.

Внезапно раздался шум во дворе, и я резко присела на диван, да так, что весь попкорн оказался на полу. Паниковать разрешается! Я, представляя как мама будет меня поучать за это, принялась лихорадочно подбирать весь мусор, затем побежала на кухню выбрасывать остатки.

– …Нет, она в школе, мам, – послышался голос из гостиной.

Входная дверь захлопнулась, после чего заговорил другой человек. Это была бабушка.

– Хейли, ты оставила телевизор включённым? Ну и безалаберность! – нашла за что ухватиться она.

Они спорили, а я тем моментом вышла из укрытия, подавляя улыбку. Мы не виделись неприлично долго, поэтому я позволила себе её обнять, вдыхая приятный запах французских духов. Она тоже крепко прижалась ко мне, гладя рукой по спине. Я и позабыла какие красивые у неё серые глаза, забыла и о прекрасной коже, несмотря на пожилой возраст. Мама явно унаследовала гены бабушки. Они обе худые и высокие, у обеих ровный острый носик и тонкие губы.

– Рэйчел, ты сбросила вес? – сразу же с упреком поинтересовалась бабушка, и я шутливо закатила глаза.

Она любитель побурчать и наставить, словно была рождена для этого. Бабуля, многим на зависть, выглядит моложе своих лет, не только внешне, но и внутренне. Она понимает молодежный слэнг, одевается в лучших магазинах, в хороших отношениях с электроникой. Никто, посмотрев на неё, и не скажет, что ей под семьдесят.

Опомнившись, я поняла, что пауза затянулась и покачала головой. Бабушка схватила мои щёки своими холодными ладонями и ущипнула за них. Я еле держусь, чтобы не завизжать, как ненормальная, от боли. Это, возможно, единственное, что мне не нравится в наших встречах.

– Бабушка… ты сейчас оторвёшь мои щёки… – буркнула я недовольно, на что она посмеялась, но все же отпустила меня.

Щеки тут же загудели, будто их отхлестали крапивой – неприятное ощущение.

Фрейя, так зовут мою старушку, избавилась от серой шубки и прошла с пакетами на кухню. Я уже хотела побежать за ней, как меня задержала реплика со спины.

– И почему ты не в школе? – разулась и убрала обувь в сторону мама.

– Занятия отменили из-за сегодняшней вечеринки.

– Вечеринка? Есть повод? – мы на ровне поспешили на шум.

– Есть, – ответила я, – наши баскетболисты выиграли последний матч сезона.

Мы вошли на кухню, которую бабушка успела уже оккупировать. Она разбирала продукты, одновременно убирая столовые приборы по своим местам. Для неё это привычное дело; если Фрейя не приберется, будет всем худо, потому-то мама не делает ей замечания. Мы уже давно привыкли.

Когда бабушка привела всё в порядок, они с мамой заняли обеденный стол, обсуждая последние события. Я решила не встревать в их разговор. А зачем? Разве интересны новости, как новая стрижка бабушкиной подруги, чья-то свадьба или развод? Я считаю, что не стоит вмешиваться в чужие дела. Правильно говорят: меньше знаешь – крепче спишь.

По просьбе мамы, я готовила им кофе, привезенный в подарок Фреей.

– Знаешь, Хейли, ты бы могла сделать в доме косметический ремонт, – заметила бабушка, оглядывая стены.

Я краем уха уловила мамин уставший вздох. Я понимаю её лучше всех на свете и знаю, что ей не нравится, когда бабушка привередничает из-за нашего материального состояния.

– Для ремонта нужны деньги. Сейчас я не могу себе позволить даже новую мебель, – ответила та.

– А вот твоя сестра всё успевает и не жалуется на жизнь.

– Я тоже не жалуюсь на свою жизнь, – быстро вставила мама, – я только говорю, что в данный момент у меня нет средств на ремонт.

– Я тебя поняла.

Ох, не сомневаюсь, мама сейчас испепеляла бабушку взглядом. Моя тетя Клариса живёт в Портленде. Она занимается ресторанным бизнесом, а её муж, Ричард – хозяин отеля «Flor» (Flor – с испанского обозначает цветок, именно так Ричард ласково зовёт любимую жену). Моя тётя хорошая и добрая женщина, но порой эксцентричная особа. Если честно, вся в бабушку.

У неё есть дочь – Джесс, она, как и я, заканчивает старшую школу и планирует переехать в Италию. Иначе говоря, у этой семьи нет повода для жалоб и слёз. Бабушка гордится второй дочкой; она не понимает, как иногда её сравнения ранят маму. И не только её.

Кофе уже был готов, и я подала его на стол. Изящно схватившись за сервиз, бабушка приблизила его к тонким губам, отпивая маленький глоток бразильского кофе. Её левая бровь дёрнулась, и она резко отодвинула чашку от рта. Неужели все настолько плохо?

– Горячо… – шепотом объяснила Фрейя, вытирая белой салфеткой уголки губ.

Я криво улыбнулась . Главное, что она не обозвала моё «творение» помоями.

– Мам, может, будешь вафли? – любезно предложила мама. Бабушка помотала головой, тихо повторяя: «Нет-нет, спасибо».

Я отодвинула деревянный стул, присев за стол, оказавшись между мамой и Фрейей. Надо как можно больше времени провести с бабушкой, пока она не уехала куда-то ещё.

– Как дела у Джорджа? – внезапно для всех поинтересовалась Фрейя.

Я наблюдаю за поведением мамы. Её выражение лица изменилось: оно становится мрачным, но в то же время спокойным, как море.

– Хорошо. У него скоро свадьба, – честно поведала мама, делая глоток кофе, – Рэйчел, ты переборщила с сахаром, – обратилась она ко мне, и мои щеки вспыхнули.

Ну зачем делать замечания перед бабушкой? Это у них семейное!

– Свадьба? И кто же невеста? – бабушка так брезгливо произнесла «невеста», что мне показалось, будто все растения в радиусе двухсот метров превратились в пыль.

Если говорить честно, то Фрейя никогда не поддерживала союз мамы с отцом. Она твердила, её дочь достойна всего лучшего и какой-то простой инженер ей не пара. Ужасно, когда твои родители смотрят на статус человека, а не на его хорошие качества. В итоге, мама вышла замуж за отца, и бабушке ничего не оставалось, как смириться с её выбором.

Это ещё одна причина почему бабушка так холодна к маме, и причина, по которой к ней порой холодна я.

Я не вмешивалась в напряженный разговор, а оставалась лишь слушателем. Мама поправила свои тёмные локоны, а затем начала играться с салфеткой. Её руки складывали бумажку и раскладывали, делая из салфетки разные фигуры: самолётик, кораблик, простой треугольник.

– Её зовут Изабелла, она библиотекарь.

Бабушка фыркнула, поёрзав на стуле.

– Он променял тебя на библиотекаря?! Я же говорила тебе, Хейли, что он тебе не пара! Как можно было выйти за него…

– Мама! – перебила бабушку вторая. – Хватит уже мусолить одно и тоже! Да, я вышла за него замуж и ничуть не жалею о своём решении!

Голос её дрожал. Мама серьёзно готова разрыдаться, ведь тяжело свыкнуться с уходом любимого человека.

Мамины глаза блестели от слез, а её губы предательски дрожали, как у пятилетней девочки, у которой отобрали леденец. Мое сердце сжалось, мне захотелось обнять её и сказать: «Все будет хорошо».

Вот и сейчас я не понимаю бабушку. Разве она не чувствует, что мама тяжело от подобных упреков? Чёрт возьми, твоя дочь развелась с любимым, так помоги ей вернуться к жизни! Пусть и прошло шесть лет, но сердечные раны затягиваются долго, а порой никогда.

– Ты посмотри на свою жизнь! Тебе тридцать восемь, у тебя все ещё может наладиться! Дочь у тебя взрослая, хорошенькая и умная. Сама на выданье, – брошенное Фрейей меня рассмешило, но я удержалась, чтобы не хихикнуть, – ты должна изменить свою жизнь!

Мама рассыпается на глазах и, в конечном счёте, плачет. Она грызла ногти правой руки и смотрела куда-то в сторону. По её красным щекам текли слёзы, но я не слышала всхлипов. Она не заслуживала этих слов. Может, бабушка в чём-то права, но не стоило обвинять маму и критиковать её жизнь. Теперь мне ясно почему иногда мама не хочет приглашать Фрейю в гости.

В воздухе повисло напряжение; вот-вот и будет огромный взрыв, и боюсь, что пострадаю только я.

Мама прополоскала кофейные чашки, и я уверена в том, что она до сих пор льёт слёзы, но шум воды поглощает всхлипы. Бабушка молча сидела на стуле, скрестив руки на груди; её голова направлена в сторону мамы. От всей этой ситуации мне хотелось делать ноги.

– Ладно, – произнесла мама сломленным голосом, выключив кран, – думаю, что мне стоит съездить к Кларисе на пару дней.

Я ужаснулась, а бабушка заулыбалась во все зубы.

– Отличная идея! Твоя сестра будет счастлива! – зареклась Фрейя, словно знала наперёд.

Мама вяло кивнула, возвращаясь на своё место. Я пожирала её взглядом, как бы спрашивая: «Ты это серьёзно?!».

– Думаю… ближе к лету, – дополнила она, но её уже никто не слушал.

Я старалась держаться прямо, убеждая себя, что мама врала, чтобы бабушка оставила её в покое.

– А какого числа свадьба Джорджа? – вдруг спросила Фрейя.

«Откуда нам знать»? – подумала я про себя.

– Уже скоро, двадцать первого апреля, – ответила мама.

Мои глаза округлись в пять центов… Почему мне никто об этом не сказал? Что за такая секретность?

– И почему я не знаю об этом? – нахмурившись, воскликнула я.

Мама посмотрела на меня изумлённо, словно невинная овечка. Но такая ли она невинная?

– Я думала, ты знаешь. Отец тебе не сказал?

Я покачала головой и опустила взгляд в пол. Спасибо, папа… Я думала, что у нас всё снова хорошо, но это оказалось иллюзией.

Мне стало невыносимо больно. Отец не хотел говорить дату своей свадьбы? Почему? Потому что не желает видеть у себя на свадьбе? Мне срочно необходимо побыть одной. Если отец не хочет меня видеть, то пусть так оно и будет. Он больше никогда меня не увидит.

* * *

«Это будет ужасный вечер», – подумала я, выходя из такси.

На улицах Митсент-Сити смеркалось; город погружался в спячку. Время хоть и составляло без пятнадцати шесть, но солнце давно покатилось за горизонт. Фонари и гирлянды, которые висели на деревьях, слабо били прямо в глаза. Народ потихоньку подходил к школе, хоть вечеринка началась час назад. Я крепко сжала свой клатч и захлопнула дверцу, сделав неуверенный шаг к калитке школы.