Отзывы на книги автора «Людмила Улицкая»

Книга лежала где-то...Вот прямо реально где-то, откуда не могла до меня достучаться... Телефон что ли отключили?...Однажды начатая, была низвергнута в невидимое "напотом", откуда была вызволена пару дней назад.
Книга - просто песня. Такие живые образы, прекрасный слог. Что уж говорить про живописные пейзажи Крыма! Отданные в яркое сплетение повествований.
Медея - костяк семьи. Пожилая бездетная женщина, привещающая всех многочисленных родственников у себя дома в Крыму на период летних каникул и период отпусков. В книге достаточно подробно описывает путь жизнестановления Медеи: от безоблачного детства к умудрённой старости. Сама написала - самой же и звучит дико... Она-то, конечно, старость "умудрённая", но если подумать, что скрывается за этими словами.
Но не так задела судьба Медеи в данном произведении, как судьба Маши. Вот вроде нет ничего особенного в этой девушке, но чувствуешь - она, вот она героиня романа!..Маше не повезло, потеряв обоих родителей в автомобильной катастрофе, ей приходиться остаться с бабушкой и дедушкой по маминой линии. Слишком, слишком поздно убитые горем родственники осознают свою ошибку, оставив маленькую Машу в той семье.
В книге много семейных историй. Да и не только семейных, даже лишь слегка перекликающихся с семейным древом. Если честно, я даже иногда путалась в родственных и не очень связях.
Что я вынесла для себя: люби и будь любима!

Смотрю на эту книгу, а на ум приходит фраза: «И тебя вылечат, и меня вылечат». И желательно всех в одной палате поселить, вот это смеху будет!

А посмеяться здесь действительно есть над чем. Язык не поворачивается назвать Шурика героем-любовником, уж очень карикатурным вышел его образ, но дамы вокруг него так и вьются. При этом человека несет по течению — кто приласкал, накормил, выпросил, пригрозил — с той и остался. Не потому что хочется, а потому что надо. И здесь мы переходим к грустной части.

На лицо ужасающих размеров проблема взаимоотношений матери и сына. Она посвятила ему свою жизнь, он остался обязан и теперь пытается наверстать, выправить, отдать должное перед родной женщиной.

Отсюда и проблемы со всеми остальными — светлый и добрый Шурик пытается осчастливить всех, но не выходит ни с одной. И все это не только на физическом, но и на духовном, более глубоком уровне.

Атмосферная Москва, яркие женские героини в лице любимой бабушки, инфантильной матери, первой любви и многих других, образы прошлого и настоящего — вот он мир Шурика, чей рассказ о жизни будет искренним. Стоит только прислушаться.

- Я здесь, ребятки, с вами! Наливаем! Выпиваем и закусываем! Как всегда! Как обычно!

Очень специфичная тема затронута в этой книге. Далеко не всем захочется ее прочитать. Если кратко, то в книге рассказывается о последних днях тяжелобольного человека, его смерти и похоронах. Ничего особо веселого в ней не может быть по определению. И все же книга не оставляет после себя горького послевкусия. Для подобной темы - это уже много.
Начало у книги воодушевляющее. Интересные герои, особенно Алик. Именно он главный герой и одновременно умирающий. Неординарный человек в котором сочетается острый ум и отличное чувство юмора в почти полностью отказавшем ему теле.
Середина книги вызывала у меня легкое недоумение. Слишком много разных людей вокруг Алика. Не только друзья, но и малознакомые люди. Плюс к этому одновременно рядом с ним жена, первая любовь и последняя любовница. Священник и раввин тоже приходят к умирающему практически одновременно. Постоянная и непонятная суета со множеством людей, которые приходят-уходят-снова приходят. Кто-то приносит еду, кто-то оплачивает накопившиеся счета. Очень сумбурно и хаотично. Всех объединяло только одно - всепоглощающее желание хоть чем то помочь.
Но вот конец книги все расставил по своим местам. Стало понятно, что-же это был за человек и почему все вокруг его любили и старались хоть что-нибудь для него сделать.
То, что он оставил после своей смерти - прекрасно.
И нет, это не произведение искусств и не что-то материальное. И все же "это" сделало чуточку счастливей каждого из тех, кто пришел на поминки. Помирило старых друзей, враждовавших несколько лет. Наладило взаимоотношения мамы со взрослой дочкой. Кому-то помогло найти свою половинку. Всем подарило желание жить дальше.

Алик сделал, как обычно, нечто необычное: три дня тому назхад был живой, потом стал мертвый, а теперь занял какое-то третье, странное, положение, и оттого все были в смущении и в печали, хотя алкоголем никак не пренебрегали.

Я в растерянности. Чуть ли не впервые начинаю писать рецензию до того, как поставила книге какую-то оценку. Надеюсь, что к концу этого текста все-таки определюсь, что я думаю по ее поводу.

Вообще-то у меня к «Казусу Кукоцкого» целый ворох претензий.

Начну с того, что мне не понравился слог Улицкой, категорически. Он какой-то, простите, старушечий. Конечно, Улицкая писала роман уже в зрелом возрасте, но это ни о чем само по себе не говорит: я читала романы, написанные женщинами и постарше, но тексты этого не выдают. А тут прямо перед глазами сморщенное грустное, почему-то деревенское лицо в шерстяном платке.

С первых страниц роман показался жутко скучным. Я втянулась только под конец первой части, а это четверть романа, не меньше.

И только я, значит, втянулась как бац! вторая часть на голову свалилась. К чему она, зачем, за что, доколе? Сама-то по себе эта вставка интересная, я бы, может, почитала какое-то отдельное произведение в таком духе с большим удовольствием. Но из этого романа она выпирает, как малиновый шрам от ожога на теле нежной белокожей барышни. Ощущение такое же, как при просмотре фильма, который вдруг прервали рекламой на полуслове. Даже если это интересная реклама, даже если это реклама другого фильма, тоже весьма многообещающего – это жутко бесит. И даже если скрепя сердце предположить, что такой шок-эффект был задуман автором, все равно вторая часть, на мой взгляд, недоработанная. И стоит не на своем месте – часть персонажей невозможно узнать, поскольку они еще не появились в романе, а когда появятся, уже забудутся их «тени» в «потустороннем мире», или что там за метафизическое пространство имелось в виду. И слишком уж вычурно местами. И «Бритоголовый» - самое идиотское погонялово для ПА, какое можно вообразить.

Кстати, о Бритоголовом и о его блаженной супруге. Эта их семейная «фишка» с ясновидением, которая раскрывается в первой части, хороша – но она ведь ни к чему не ведет. Такое впечатление, что про нее попросту забыли ближе к концу текста – и поэтому непонятно, к чему же она, собственно, была. Как и многое другое в романе. Не чувствуется за нагромождением смыслов какой-то общей идейной канвы.

Некоторые поступки персонажей показались совсем уж неправдоподобными. Ну не бывает, чтобы люди менялись вот так, по щелчку пальцев. (Сейчас будут спойлеры).

Дальше...

Как так вышло, что правильная Таня враз забыла свою тягу к науке и запросто превратилась в гулящую безнравственную девицу? Как так вышло, что практически идеальный брак, идеальная любовь и единение Елены и ПА сошло на нет из-за пары неосторожных фраз? Отношения от такого, конечно, портятся, становятся менее доверительными, но не заканчиваются же сразу. В том числе и потому, что и мужчине, и женщине, привыкшим к чувственной любви, сложно вот так взять и отключить навсегда свои телесные потребности. Как так вышло, что вроде бы обласканная судьбой Тома так и не изменилась, сохранила все заложенные в детстве плохие черты характера, и благополучный подростковый возраст ничего не исправил? И как она со своим чувством справедливости могла так обойтись с Еленой, заменившей ей родню мать? (Заканчиваем спойлеры).

Ах, да, чуть не забыла. Секс на следующий день после родов? В удовольствие женщине? Что? Нет, правда, ЧТО?!

Что еще огорчило: текст от третьего лица, но время от времени автор отдаляется от основных персонажей и «встает за спину» кому-то второстепенному, и тогда в тексте появляются отдельные словечки, вроде бы присущие данному персонажу. Я замечала в основном низкую лексику, включая мат. При этом в целом слог совсем не меняется, это не персонажи говорят, это говорит сама Улицкая, зачем-то добавляя в свою обычную речь эти посторонние элементы. Я обычно отношусь к мату в литературе абсолютно спокойно, но тут хотелось процитировать: или крестик снимите, или трусы наденьте.

Ну и самое главное – это какой-то насквозь минорный роман. Дело не в сюжете, нет – даже в счастливые моменты в голове у читателя звучит какое-то тихое, как будто подушкой приглушенное монотонное нытье. «Ууууу, ыыыы…» - без причины, просто так. Даже когда все, решительно все хорошо – на самом деле, в глубине души, все плохо. И пожалуй, это самый большой недостаток романа, потому что это – неправда, опасная неправда, в которую в момент душевной слабости очень легко поверить.

Я не могу не признать, что в конце концов эта история меня зацепила, и под конец роман действительно захватил, и сердце болело за всех этих странных людей. При всех этих диковатых поступках героев есть в романе правда жизни, от которой по-настоящему душа болит. Пожалуй, год, два года назад я бы за одно только это «простила» роману большую часть вышеизложенного. Но я прочитала его только сейчас, после «Письмовника» Шишкина. И понимаю, что «Письмовник» делает с читателем то же самое, только гораздо, гораздо сильнее. И горе там куда достовернее, и счастье там настоящее, безо всякого «уууу, ыыы».

В общем, видела я мнение, что этот роман – не более чем графомания. С ним я согласиться не могу, на мой взгляд, литературный талант Улицкой сложно не заметить. Может быть, те, кто так говорит, настоящей графомании не видели. Но воплощается этот талант во что-то категорически неполезное. И поэтому ставить больше трех звезд значит быть нечестной с самой собой. Меньше, пожалуй, тоже – все-таки под конец мне было действительно интересно. Ну, вот и разобрались.

Если литература для того, чтобы рвать душу – проходите, вам сюда. Рвать душу прекрасным языком и завернутой в него жизнью. Когда остро чувствуешь, как нежно, точно и неожиданно одно слово сочеталось с другим, как очевидно всамделишно и так-и-было лежит перед тобой судьба персонажа. Новый сборник рассказов Улицкой — по-настоящему новый. В нем все та же Людмила Евгеньевна, но какая-то другая. Каждый раз мне кажется, что я уже просто не могу полюбить ее еще больше – некуда. Оказывается, могу.

Сборник начинается с необычного предисловия: русские народные напевы смешались в магическом наговоре-рассказе о подругах. Ингридиенты оказались особенными – пробирает до мурашек. Потому что личное всегда чувствуется и манит. Очарованный неожиданным и горячим предисловием читатель погружается в ледяную действительность, где основным мотивом будет смерть. Но смерть не ужасная и пугающая, бессмысленная и несущая депрессию и уныние, как было во многих последних романах Улицкой. Тема переработана, ее эволюция просматривается во всем творчестве писательницы. После тяжелых лет, омраченных ужасом перед чернотой за границей бытия, наступил момент просветления и спокойствия. Смерть всего лишь естественное завершение пути любого земного существа. Особенно это касается тех, кто успел пожить и оставить за собой след.

Рассказы «О теле души» разделены на две части. Первая, «Подружки», состоит всего из четырех реалистичных историй о взрослых женщинах. Основные этапы пройдены, суета и пустые переживания сменяются периодом прощения и принятия. Утраты, поджив и зарубцевавшись, приносят новую свободу и умиротворение, а иногда складываются в ступеньки, ведущие наверх, к счастью и всепрощению.

Во второй части, с названием, давшим имя всему сборнику, как раз появляется новая Улицкая. В первых романах среди суровой реальности есть небольшие мистические вставки. В «Казусе Кукоцкого», например, немаленькое пространство отдано сновидениям. На этот раз магический реализм природной силой пробивает твёрдую, но хрупкую поверхность прозы, бывшей максимально приближенной к настоящей жизни. Первый рассказ «Туши, туши, где их души...» больше похож на анекдот времен Пушкина. В нем реализм нагревается до температуры почти кипения, становится символическим, чтобы уже в следующей истории магическая нотка взорвалась, оглушив неожиданностью. В третьем рассказе «Вдвоем» на читателя веет пока еще легким ароматом чего-то потустороннего, как пахнет воздух перед началом грозы. В «Аве» сверкают молнии и начинается оно – торжество природы, нерушимая связь объяснимого и запредельного, таинственного. При этом ни один рассказ не кажется фантастическим, наоборот, реализм сгущается, тяжелеет, то проливаясь легким дождиком, то полноценным ливнем.

«Смерть, - говорит Улицкая в одном из своих последних интервью, предварившем выход книги, - тоже принадлежит жизни». В молодости чувствуешь себя бессмертным, с первыми признаками старения начинаешь немного чаще задумывать о последней точке в собственной истории. И только шагнув в зрелый возраст встречаешься с уже навязчивой мыслью лицом к лицу. Отражение в зеркале гипнотизирует, как взгляд удава, и так же сильно пугает. Кто-то так до конца и останется в оцепенении, а у кого-то ледяной ужас близости неизбежного однажды сменится спокойным принятием и пониманием: конец — логичное завершение каждой истории. Через свои книги Улицкая делится страхами и нажитой мудростью - уходить не всегда страшно. Я согласна, я верю, я внемлю. Ведь Людмила Евгеньевна, мой старший учитель жизни, еще ни разу не подвела.

Эта книга попала ко мне очень необычным образом. Необычным не вообще, а конкретно для меня. Мне дали ее почитать с просьбой после прочтения поделиться моим мнением о ней. И я взяла. И потому, что уважаю человека, у которого взяла, и потому, что это такая редкость в моей жизни сейчас - получить рекомендацию к прочтению и книгу прямо из рук в руки, и потому, что Людмила Евгеньевна не чуждый мне автор, так как к моменту прочтения "Священного мусора" я уже прочла у нее 2 романа, и оба оставили след в моей душе и памяти.

Людмила Евгеньевна - непростой человек. А я люблю людей сложных, неоднозначных, имеющих свою, пусть и не всегда совпадающую с моей, точку зрения. Как минимум, я люблю читать о них. Но и по жизни меня часто сводит с такими людьми судьба. Может быть, потому, что я и сама при кажущейся простоте в общении внутри представляю собой клубок противоречий, который порой рвет мне душу. Так вот я люблю читать о таких людях, люблю читать их мысли от первого лица. И в то же самое время очень долго пласт мемуарной литературы оставался в моей читательской практике нетронутым. Объяснения этому у меня нет. Да и не об этом сейчас. Сейчас о ней.

Что представляет собой сборник "Священный мусор"?! Это именно сборник эссе Людмилы Евгеньевны, переписки, интервью разных лет для разных изданий. Все это многообразие структурировано через объединение в тематические разделы. Посвящены они тому, что насыщает жизнь автора: от воспоминаний из самого раннего детства до зарисовок из самого недавнего прошлого, когда писательница и рок в лице тяжелого недуга оказались лицом к лицу. Здесь много очень сокровенного, хотя немало и публичного, высказанного открыто и порой резко, но от души и по зову собственного сердца и убеждений.

Вместо указаний и рекомендаций по сегментированию потенциальных читателей этой книги я хочу сказать о своих мыслях и чувствах. Мы с Людмилой Евгеньевной на разных уровнях. И по опыту прожитого и прочувствованного, и по масштабу осмысленного, и по многим-многим другим причинам. Не признать это невозможно. И я не утратила своего уважения к ней после этой самой книги. Это важно. В моем представлении автор "Казуса Кукоцкого" и "Даниэль Штайн, переводчик" " осталась на позиции человека, имеющего право высказывать свою точку зрения. Правда, это все не отменяет того, что я не хочу соглашаться с ней во всем. Прежде всего, я говорю об отношении ко многому, что происходило и происходит в экономике и политике моей страны в последние 20 лет. Тут у нас мнения окрашены в разную гамму оттенков. Нет, они не полярные, они - разные.

Я благодарна автору за честность, за искренность, за резкость. Благодарна за то, что стала чуть лучше понимать те ее произведения, что уже прочитала (удивительно, именно этим двум романам в книге отведено более или менее значимое пространство). Благодарна за то, что автор публикует такие вот свои сборники. Это как еще одно измерение в мире литературы. Там бродят тени известных персонажей, но авторская рука там уже не тень, она отчетлива и осязаема, стоит только решить, интересен ли читателю такой открытый контакт.

Этот роман для меня был трудным. Начать с того, что стартовал он у меня в аудиоформате ещё в начале октября, однако спустя неделю отказал МР-плеер и пришлось взять книгу в бумажном формате в библиотеке. Но тут навалился груз других книжно-игровых обязательств и томик благополучно пролежал на столе перед носом три недели, после чего вернулся на библиотечную полку. Однако тут в начале декабря ожил казалось бы уже умерший (не отзывавшийся ни на какие кнопочки) плеер и книга продолжила звучать голосом чтицы. И в общем-то почти весь декабрь так и был прожит вместе с Яковом и Марией, Норой и прочими героями книги.

Дальше...

Мнение моё об авторском мастерстве Людмилы Улицкой не изменилось — по-прежнему считаю её великолепным русским литератором, мастерски владеющим искусством рассказа и не впадающим при этом в игры в словотворчество и словоблудие — ведь бывает так, что иной автор увлекается играми с образованиями новых слов или употреблением слов и выражений странных и вычурных, выстраивает сложные гиперболы, необычные метафоры и применяет прочую тяжелую литературную артиллерию. Ни в чём таком упрекнуть Улицкую невозможно, никаких игрищ и литературного фиглярства. За что и любим.

Зато Улицкая умеет глубоко проникнуть в психологию своих героев, при этом вовсе не погружая их в страдания-переживания, а делая это исподволь, просто показывая нам этих людей в повседневности жизни. Однако в этом романе такое погружение во внутренний мир героев происходит ещё и эпистолярным способом — в книге довольно много писем от Якова к Марии и к некоторым другим людям. И собственно вся книга и закрутилась вокруг этих самых писем, однажды обнаруженных Норой в старом сундучке…

По мере чтения книги мы то живём с Яковом и его ровесниками (это начиная с первых лет века двадцатого и далее), то перемещаемся к Норе — это начиная с 70-х и далее вплоть до первого десятилетия века уже двадцать первого. И так постепенно чередуя жизнь главных героев, и живём то в одни времена, то в другие. А вместе с временами меняются и обстоятельства жизни героев книги — происходят войны и революции, меняется социальный строй и меняется жизненный уклад, рождаются новые люди и умирают те, кто уже прожил свой век, кто-то эмигрирует навсегда, а кто-то на время уезжает в «благополучную» Америку, надеясь на собственное благополучие и огребая вместо него от жизни по-полной.

И всё это сводится в конце-концов к осознанию одной важной истины, о которой я, читатель, уже несколько лет думаю и смутно ощущаю сам: все мы вместе и каждый из нас появился на свет и проживает свою жизнь не просто так, а прежде всего потому и для того, чтобы стать ступенькой в череде поколений. Что вот я живу только потому, что в глубь столетий уходит пирамида моих пращуров и предков, теперь уже мне неизвестных, и что каждый из них стал такой вот живой ступенькой в этой лестнице поколений и жизней. А теперь уже я стою на своей ступени этой лестницы, и надо мной уже стоят мои дети и внуки, и даст бог доживу, встанут пока что несуществующие правнуки и правнучки, и что так дальше и пойдёт, и лестница эта не прервётся и будет длиться дальше, вверх, в небо и в будущее…

И тут уже Баста подключается с его «Сансарой»...

Вот как не любить творчество автора, когда твои мысли и мироощущения так схожи с ним, с его мыслями и мироощущением...

Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет.'

Ощущение после книги - словно съела стухший суп: до сих пор отрыжка и тошнота. Нет-нет, авторский стиль, философия, эти кочующие из романа в роман старухи с вываливающимися матками, люди, которые почему-то писают мимо туалета (обязательный атрибут, как ни странно, некоторых романов Улицкой), бесконечное количество запутавшихся в собственных пороках героев ( в этих пороках, как правило, виновата власть) - всё узнаваемо, всё в рамках лучших традиций автора. Ага, да! Но это тягостное ощущение конъюнктурщины всё больше и больше выпячивается со страниц прозы Улицкой. То, от чего я легкомысленно отмахнулась в ''Даниэле Штайне'', в этом романе вылезло и крепко бабахнуло меня по голове, - особенно, если учесть грандиозный размах в претензии на историчность в изображении эпохи. Начну по порядочку.

Во-первых, чудовищные исторические ляпы. В ''Тулу сдали'' только ленивый не ткнул автора. Далее в романе есть ещё не менее прелестный ляп: дом Цветаевых в Трехпрудном переулке, который был снесен в 1926 году и на его месте выстроен обычный жилой дом, благополучно стоит себе и в 1957 году и даже планируется к нему мемориальная досочка...
И таких ляпов в романе множество. Непроверенные исторические события к которым отнеслись более, чем небрежно. Знаю-знаю, что мне могут возразить: это художественное произведение и автор не обязана писать роман с исторической достоверностью. Но знаете, что я вам скажу...Это грандиозное неуважение к той стране в которой ты живешь, неуважение к читателям, которые прошли войну, которые живут в этой стране, особенно от автора, повторюсь, который претендует на историчность изображения ушедшей эпохи...Право дело, стыдно за автора...

Во-вторых, эта жуткая кровавая гебня. Мама дорогая, в какой стране жила многоуважаемая автор? Эта тема только ленивым не была описана и обмусолена. Но дело даже не в этом ( я не могу судить о достоверности описываемых событий, хотя несколько человек, прошедших репрессии и эмиграцию сказали, что бОльшая часть романа враньё, ориентированное на Запад; да и в моей семье есть крепко пострадавшие от страны советов), а в том, что что ни дух времени, ни истину ни один человек не может передать в полном объеме, потому что просто не сможет. Потому что история каждого человека и каждой семьи создает этот дух времени: были те, кого сгноили в тюрьмах, были те, кого без суда и следствия к стенке ставили, были те, кого страна выкинула навсегда за свои пределы, были и те, кто спокойно и мирно трудился и по их судьбам каток времени не прошелся. Восприятие Улицкой это лишь её отражение и воспроизведение советского времени - раздел соц-арт в постмодернизме, скажем так.И каждый автор может только рассказать о своих впечатлениях, о своем взгляде, не претендуя на истину, абсолютную и бесповоротную. Другое дело, когда автор задумывает создать грандиозную вещь, которая в полной мере отразит эпоху...Другое дело, когда взрослый и умный автор, почти с юношеским максимализмом, создает произведение до краев наполненное ненавистью ( имеет полное право, конечно же, как внучка репрессированного), переполненное субъективизмом и отсекая из поля своего зрения огромную часть населения нашей страны, которое не занималось диссидентской деятельностью, не боролось против власти, а просто жили, трудились, работали, любили, растили детей и совершали свои каждодневные подвиги; когда автор типичными представителями советского населения делает московскую еврейскую элиту и интеллигентствущих диссидентов и пишет об этом на полном серьёзе - я не могу принять этого. Потому что жизнь разная. Потому что было и много светлого, хорошего. А тут всё выкрасили одним цветом. И, конечно же, выходцы из народа - тупое быдло, а представители знатных и интеллигентных фамилий - тонко чувствующие личности. Априори.
Автор претендует на объективность, отсекая громадную часть населения за ненадобностью - ну не входит эта часть в планы автора...не интересуют её эти люди, которые, на мой взгляд, вынесли страну на своих плечах...Необъективности, которая претендует на объективность. А ведь убери Улицкая часть ненависти и гипертрофированное изображение ужасов, вышла бы настоящая трагедия человеческих жизней...

В-третьих, чудовищная скука с которой читается роман...Просто скучно...

Этот небольшой сборник, состоящий из шести рассказов, можно читать вместе с детьми, хотя детской литературой я бы его не назвала.

Истории о советском послевоенном детстве, когда кто-то остался сиротой, а у кого-то вовсе не было отца; о сорванцах и о прилежных детях... О дворах, где рядом жили семьи разных национальностей, и дети из этих семей росли вместе, умели находить общий язык и становились настоящими друзьями.

Рассказы жизненные, добрые, поучительные и немного грустные. Они отражают действительность, в которой есть место не лучшим проявлениям человеческой натуры ( например, детской жестокости ), но в этих историях, в отличие от суровой реальности, добро всё же побеждает, и после прочтения остаётся ощущение, что любовь и забота о ближнем помогают справиться с любой бедой. Сироты могут обрести уютный дом и заботливую приемную маму. На зло люди не всегда отвечают злом, а ответное проявление доброты способно растопить даже самое жестокое сердце. Бабушек и дедушек нужно любить и беречь, пока они ещё рядом...

Не только дети, но и взрослые могут извлечь что-то полезное из таких историй.

Как-то всё грустно очень. Да и нельзя сказать, что рассказ на позитиве начинался, а потом скатился в грусть-тоску. Там всё сразу грустно было. Начинаем с проблем экзистенциальных: отцы и эти. Тут прям любому психоаналитику - непаханное поле работы. Мама Анны Федоровны, прозванная домочадцами Мур, - колоритнейший персонаж. Властолюбива, эгоистка до мозга костей и социопат, хотя кажется наоборот. В общем, выражение "Гитлер в юбке" как раз про неё.

Сама Анна Федоровна осталась сначала без матери, когда Мур бросила доктора Шторха по мгновенному вдохновению, выйдя однажды из дому и как бы забыв вернуться. Через несколько дней она прислала за вещами первой необходимости, среди которых не значилась полуторагодовалая дочка [...]
Сорок лет тому назад Анне Федоровне хотелось ее ударить стулом. Тридцать - вцепиться в волосы. А теперь она с душевной тошнотой и брезгливостью пропускала мимо ушей хвастливые монологи и с грустью думала о том, что утро, столь много обещавшее, у нее пропало.

Сама Анна Фёдоровна всю жизнь прожила в тени матери. С мужем отношения не сложились. Он уже давно живёт в далёком Йоханнесбурге, имеет другую семью и ни разу не видел своих внуков. Да, несмотря на костантное присутствие матери, Анна Федоровна все-таки умудрилась родить дочь Катю. Мать и дочь нежно любят друг друга, но сильно проявлять свою любовь не смеют, дабы не вызвать у Мур приступы необоснованной ревности.

Мать и дочь любили друг друга безгранично, но сама любовь препятствовала их близости: более всего они боялись причинить друг другу огорчение. Но поскольку жизнь состояла главным образом из разного рода огорчений, то постоянное умолчание заменяло им и тихую жалобу, и сладкие взаимные утешения, и совместные вслух размышления.

Единственный мужчина в этом бабьем царстве - восьмилетний Гриша, которого в принципе все устраивает. Но вот из далёкого Йоханнесбурга прилетает по делам Марек, бывший муж Анны Федоровны и по совместительству - дедушка Гришы и Леночки. Он жаждет познакомиться с внуками и за несколько дней буквально влюбляет в себя всё семейство. Дрогнула даже безкомпромиссная Мур.

Дети смотрели на него с таким восхищением, что Анна Федоровна немного расстроилась и тут же сама устыдилась: все, в конце концов, так понятно, он всегда был обаятельным, а к старости стал еще и красивым... Но в душе у нее ныло от смутной горечи и недоумения

Когда Марек приглашает внуков к себе в гости - восторгу последних нет предела. Но Мур была бы категорически против. И тут Анна Федоровна наконец-то решается на неслыханную для неё дерзость - заняться документами и отправкой Лены и Гришы в тайне от матери. Это прорыв, восстание - если не сейчас, то больше никогда! Хочется для внуков лучшей жизни. Хотя бы пусть они мир увидят, ведь не каждый день судьба дарит такие шансы. Пусть и в лице бывшего мужа. К сожалению, Господин Случай, а в частности пакет молока, внёс свои коррективы в будущее Анны Федоровны и её семьи.
Рассказ однозначно понравился, рекомендую любителям жанра.