Сразу оговорюсь: это никакая не рецензия, а просто беглые заметки, отражающие мои субъективные впечатления.
М. Цветаева, на мой взгляд, совершенно точно определила жанр своего произведения – «Драматические сцены в стихах». И это действительно сцены: они лишь пунктиром намечают действие, не разворачивают его, не делают стержнем, как положено в драме. И создается впечатление, что стихи важнее действия: именно в них передано внутренние состояния героев, сама атмосфера происходящего. И получается всё как-то эскизно, акварельно…
Был у романтиков в начале XIX века такой жанр – отрывок, или фрагмент («Невыразимое» В. А. Жуковского, «Осень» А. С. Пушкина даже имеют такой подзаголовок). Цветаева периода «Метели» (1918–1919 годы), как мне кажется, очень близка к романтическому мироощущению. Может, отсюда у нее такая «отрывочность» в форме? И такая таинственность, недосказанность, незавершённость?
Вообще в русской литературе метель – устойчивый символ: таинственная сила, неизведанная стихия, которая вторгается в жизнь человека и роковым образом меняет ее. Вспоминается повесть Пушкина «Метель», одноименный рассказ Л. Толстого; в ореоле метели появляется Пугачев в «Капитанской дочке», и эта встреча становится судьбоносной для главного героя. Вот и у Цветаевой метель вынесена в заглавие, акцент сделан на ней. Видимо, так подчеркивается важность и таинственность встречи Дамы в плаще с Господином, неслучайная случайность их встречи в далёкой харчевне в новогоднюю ночь (которая тоже устойчиво ассоциируется с тайной).
И мне почему-то кажется, что эта Дама, которая, согласно ремарке, «чуть юношественна», очень напоминает саму Цветаеву с ее отстраненностью от быта, от материального, в противовес Охотнику, Торговцу и Трактирщику. Они говорят о еде, выпивке, физической привлекательности пышных женщин. А она… Она бунтарка, не удовлетворяющаяся земным существованием во лжи, рядом с нелюбимым мужем. Она напряженно всматривается в метель за окном, словно ждет чего-то необыкновенного, не повседневного. И первой слышит звенящий колокольчик, возвещающий приезд Господина. Кто он? Откуда? Этого мы не узнаем. Но явно из каких-то не бытовых сфер. «Вихрь меня принес»… И представляется странно – «Князь Луны»… Они не знакомы, но странно близки. И встретились, по его словам, «Чтоб то, что длилось вечер, – длилось вечность». Вечные Он и Она в потоке времени и протяженности пространства. Родственные сердца, понимающие друг друга не то что с полуслова – с полузвгляда... Кружащиеся в вихре событий и метели жизни, но всегда – так или иначе – обретающие друг друга. Хочется верить, что обретающие…