Отзывы на книги автора «Михаил Шишкин»

Когда одного эпиграфа мало

Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы трудных повестий
О плъку Игореве, Игоря Святъславлича?
Начати же ся тъй песни по былинамь сего времени, а не по замышлению
Бояню.

Последний раз,
Проездом из села Шишиги в Монте-Карло,
Перед вами выступают популярнейшие куплетисты:
Гарри Сольди!

Билли Мольди!

Граф Толстой неоднократно утверждал, что вся наша жизнь - это
ПРЯМАЯ, ЖЕЛЕЗНАЯ, ДОРОГА!!!

Когда все жители Египта стали грамотными и по всей стране установился угодный богам порядок, Осирис решил отправиться в миссионерское путешествие по соседним странам, поскольку остальные народы всё ещё пребывали в состоянии варварства. Оставив трон на попечение своей жены и сестры Исиды, он в сопровождении певцов, музыкантов и свиты младших божеств отправился в путь. Бог и его свита ходили по земле, распевая гимны, и после долгих странствий преобразовали весь мир так же, как некогда преобразовали Египет. Ни разу не применив силу, покоряя людей только красноречием и благородными делами, Осирис вскоре подчинил себе все соседние народы и племена.
здесь эпиграфы кончились и началось
Прочитал "Взятие Измаила", ну что сказать, книга понравилась, очень понравилась, но не могу сказать что она также понравится любому. Скорей всего она мало кому понравится... После "Жана Кристофа", который был романом-рекой, я бы назвал "Взятие" романом-железной дорогой. Книга имеет почти библейские масштабы, в ней боги равны людям и, создав материю и людей, они сами стали этими людьми, этой нескончаемой железной дорогой

Дальше...больше

Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские...
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

Эта цитата не полностью, конечно, но есть и в книге, поэтому приводя более полный текст я сильно рискую...Не, ну его от греха
Железная дорога задает ритм всему произведению. Она связывает воедино, казалось бы несвязуемые вещи. Книга создана еще и как музей, музей воспоминаний разных людей, которые проносятся перед нами, как пейзажи в окне поезда несущегося(плетущегося) по бескрайним заснеженным русским полям и лесам, ну или как рассказы попутчиков в том же поезде, где непонятно, слушаешь ли ты правду или выдумку, да и неохота выяснять, ведь история очень затягивает, и сам рассказываешь то, что не стал бы рассказывать никому больше, но в поезде, где попутчик видит тебя в первый и последний раз, случается рассказать гораздо больше, то, что ты мог бы рассказать только на Страшном Суде... Как известно железная дорога в сознании людей является архетипом Времени. Этот феномен тщательно разобрал В. Пелевин в своей "Желтой стреле". Этот же прием использует и Шишкин, когда железная дорога связывает различные времена и пространства книги.
Следующий большой пласт вагон книги - это история адвоката. Мне кажется это один из Богов (Русский Сварог или Перун), которые и создали все это горькое пространство. Это не просто адвокат, он является защитником души на страшном суде, и защищает с блеском молодую девушку, утопившую свое дитя, убийц, воров, и других, казалось бы малоприятных личностей. Как же он стал таким, в общем и рассказывает книга, в одном из пространств(купе?). Через что ему пришлось пройти, чтобы мочь простить и оправдать всех, как простил Христос.
Последний вагон - это история самого Шишкина, его детство, работа корреспондентом, и любовь к Франческе. О самой любви там не сказано, может ее и не было вовсе, как у адвоката с Екатериной, а было желание жениться, потому, что она беременная? Не суть, здесь важно, что Шишкин делится с ней своей коллекцией, своей жизнью, своей судьбой...
Каждая из историй книги является записью в протоколе Страшного суда. Когда душа отправляется в последнее путешествие, приходится вспомнить все значимое, что было в жизни, все ошибки, что совершил, все яркие моменты, что повидал. Ну и девушку с медной косой, конечно, куда же без нее, как она вокруг шеи её...
В основном, все истории связаны с рождением, болезнями и смертью, поэтому вроде бы не назовешь книгу очень легкой для чтения, но не могу сказать что книга читалась тяжело. Есть какая-то легкость в описании этих мук... Наверно всегда есть надежда на освобождение... А хотя бы и в виде смерти.
Что же в тамбурах и переходах? А там размышления о России и ее пути... Как-то все мрачно и беспросветно тут все по мнению автора, сравнение правителей России с египетским царем а русского народа с евреями в рабстве, конечно, очень сильно.
И еще один плюс книги, хоть это и постмодернизм, то есть, как я понимаю, автор натащил в книгу отовсюду, откуда только можно столько текста, что трудно просто поверить и понять, где кончаются цитаты и начинается собственный авторский текст, так вот, плюс в том, что распад текста не дошел до молекулярности, даже атомарности Елинек. Есть очень вкусные кусочки, для филологов особенно, в общем-то все культурно, маты запиканы. Мне очень понравился древнерусский язык некоторых отрывков, когда для большей выразительности автор пишет все эти и был глад велик, быша, комони, опять забылся... Так вот древнерусский язык вводит меня в состояние какого то непонятного транса.
Вставим цитату только теперь уже про самого Шишкина, потому, что самому мне так не загнуть, как бы я ни старался.
Проза Шишкина сочетает в себе лучшие черты русской и европейской литературных традиций, беря от Чехова, Бунина, Набокова богатство словаря, музыкальность и пластичность фразы, тонкий психологизм и естественный, недекларативный гражданский пафос, а от западных авторов в лице, прежде всего, Джойса и мастеров «нового романа» — принцип смены стилей и повествовательных инстанций внутри одного произведения, фрагментарность композиции, мозаичность метафоричности, синтаксический динамизм, авангардную смелость фабулы при актуализации языка, перенос центра тяжести текста с сообщения на язык, который по замечанию самого автора есть его тропинка к Богу.
А то что это я, как дурак, совсем без цитат...
А что в сухом остатке? В сухом остатке у нас две более-менее связных истории (Шишкин и Адвокат) и много мелких рассказов, связанных между собой темой ЖД, России и Страшного суда
Как по мне, так отлично, полностью согласен с теми, кто дал Шишкину Букера за эту книгу, знакомство с писателем состоялось благодаря ДП 2017. Будем читать дальше, еще есть Венерин волос и Письмовник и Записки Ларионова.
P.S.
Почему "Взятие Измаила" так называется, для тех кто в танке:
Название романа идёт из эпизода, в котором мальчик мечтает сделать аттракцион с дрессированными мышами, изображающими взятие Измаила. Название по разъяснению самого автора ироничное, на него указывает и «говорящее» имя главного героя Александр Васильевич (как у Суворова), и любимая фраза отца героя морячка-подводника из части «Эпилог»: "Эту жизнь, Мишка, нужно брать, как крепость!" это из Вики
Но для меня еще очень важна вот эта цитата из Вики про сам штурм
Спустя много лет Суворов не раз признавался об Измаиле в порыве откровенности: «На штурм подобной крепости можно было решиться только один раз в жизни…».

"Всем встать - суд идет"

Вот суд. Вот женщина убила своего ребёнка. Нечаянно. И мать свою убила. Тоже нечаянно. А её - оправдать. А она - несогласна.
Вот М. Обвиняется в том, что не помог умирающему в парке Д., которого пырнули заточкой. М. не оказал помощь, Д. умер. М. обвинить. Если бы М. оказал помощь и Д. умер, то М. обвинили бы снова, но только по другой статье.
Что ж. Вот он, суд русский.
Читаешь протоколы и не веришь в то, что всё так и было. Потому что слово канцелярское, ненастоящее.
Читаешь рассказы самих обвиняемых или свидетелей, их судьбы через них самих. И веришь. Да, так всё и было. А как не поверить, когда с такой искренностью тебе жизнь свою рассказывают, воспоминания свои доверяют.
А ты молчишь. Как судить? Как? Что правда, а что ложь?
Если правда, то вправе ли ты судить? Ведь ты не был в той ситуации, в том времени, в том пространстве. Оказался бы в тех координатах и поступил бы точно так же. Потому что по-другому никак.
А если ложь? А если ложь, то значит было, но не с ним. А то, что он себе эту историю присвоил - нестрашно. Ведь было, а значит есть, случилось, произошло. Просто не с тем. И ты бы поступил точно так же, как тот, другой.
Нет - глупости это всё, российские суды.
Вот Страшный Суд - это правда. Только сколько еще ждать? Когда он будет? Эх! Помрём все!

Россия - странная страна

Всё у нас не как у людей. Страна широка, история глубока - где Человек?
Всё нам неймётся, чего-то хочется, сами не знаем, чего. Жить здесь - не живётся, заграницу подавай. А уедешь за границу, на родину ой как потянет! И будешь сидеть в эммиграции, булку французскую жевать, московскую вспоминать да стихи о родине сочинять, а может и роман напишешь.
Так и умрёшь на земле нерусской. И после смерти не успокоишься - всё будет на родину тянуть, как бы там плохо не жилось, а вот земля иностранная не принимает, только на русской землице косточки успокоиться смогут.

Коллекция

Жил себе жил человек такой, Михаил Шишкин имя его. В детстве писателем стал - написал роман в три страницы о муже и жене, которые всё время ссорятся и собираются разводиться через суд. И после в "Пионерскую правду" послал.
Когда пришёл ответ, его родителей через суд уже развели. А роман так и не напечатали - в жизни сбылось. Но "Пионерская правда" написала маленькому Шишкину ответ и оставила наказ: увидишь вокруг себя что-нибудь интересное - записывай. Собирай, дескать, коллекцию.
Он запомнил и стал коллекционировать маленькие случаи из жизни. Страшные все, прочитаешь - ужаснёшься "неужели у нас так?". Что за нелюдь страна русская?!
Случаи страшные, но прекрасные. Потому что случаи эти как зёрнышки: посадил слово, а оно пошло расти. И выросли веточки-фразы, листики-предложения в дерево-книгу под названием "Взятие Измаила".

Жизнь должно брать

Мама, мамочка моя...
Папа, любимый мой...
Как же вы меня такого родили? Зачем жизнь мне дали и не сказали, как жить?
Да и что вообще такое жизнь? Вот я дышу - живу, значит? Или нет...
Как же! Папа же дал наказ, ещё там, в том далёком детстве. Не мой папа, а писателя этого, который коллекцию страшных случаев собирал. Папа этот напивался (прям как мой) и рычал в ухо сыну услышанные где-то слова:
- Эту жизнь, Мишка, нужно брать, как крепость!

Так возьми же её! Возьми! Что ты стоишь?! Я к тебе, к тебе обращаюсь! Бросайся на эту крепость! Кричи, беги с копьём, с мечом, огнестрельное оружие найдёшь, с ним беги! Пусть будет страшно, ведь ты не знаешь, что встретит тебя за этими могучими высокими стенами. А ты всё равно беги, несись навстречу своему страху, навстречу боли и страданиям! Сделай же это! - завоюй свой Измаил! Возьми его!

И делай это каждый день.

Вот наконец случилось мое первое знакомство с писателем Михаилом Шишкиным. И как же хорошо, что я не бросила читать эту книгу на первых рассказах, а очень хотелось! Потому что могу понять и принять критику нашего государства - много чего в нашей истории неприглядного и по многим она прошлась катком. Но если это человек, детство и юность которого прошли в относительно благополучные 60-80гг, в Москве, а теперь он благополучно живет в Швейцарии, то от его лица все это про страну рабов, беспросветность и ложь, в разных вариациях - очень сильно попахивает коньюктурой. Такова европейская политика, да и всегда наверное таким было отношение европейцев к дикой и немытой России. Понимаю его желание ассимилировать в стране, которая его приняла, стала второй родиной (хотя первая для него и не родина даже - просто страна рождения). Уважаю искренний интерес и симпатию к истории и культуре Швейцарии - автор интересно пишет о ней и её героях. Но вот эти периодические вставки и даже несколько начальных рассказов о беспросветности и рабах чуть не отвратили меня от автора. И слава богу, что книгу надо было дочитать и я её не бросила!
Потому что бог с ней с коньюктурой. Пусть автор пишет то, что от него ждут на новой родине - лишь бы это пошло на пользу его благополучию. Потому что пишет он очень хорошо. Не могу объяснить, чем, но язык Шишкина затягивает. Это даже не красота, а какая-то наполненность, живой, не всегда ровный слог, но читаешь и нравится, и хочется ещё. И каждый рассказ или эссе здесь про разное, но все интересны и цепляют.
Автор рассказывает о себе или о своих родных - об отношениях с матерью, вине перед ней, об отце и дедушке, о своих военных сборах в студенческой молодости или о том, как пришлось поработать переводчиком почти лакеем при глубоко презираемом "новом русском". Странный рассказ - "Уроки каллиграфии" - стык искусства с чернухой: судебный секретарь в перерывах между рассказами разных жутких случаев из судебной практики практически объясняется в любви к искусству каллиграфии. Наверное это такой уход в себя от чернушности мира вокруг и воспринимается это даже как-то жутковато.
Но больше всего зацепили два рассказа-биографии. Это "Кампанила Святого Марка" - о трагедии любви и жизни Лидии Кочетковой, которая променяла личное счастье на эфемерную идею о революции. В результате пришла к полному краху всего и полному разочарованию в жизни. И по-моему, дело тут вовсе не в революционных идеях, было бы любое другое такое же вдохновляющее дело, Лидия с головой бы ушла в него, оправдывая этим свое нежелание и неумение строить личную жизнь. И в результате оказались несчастливыми два человека, любившие друг друга, но так и не сумевшие быть вместе. А Лидия ещё и в главном деле своей жизни получала удар за ударом, пока не пришла к полному краху всей жизни.
И вторая биография - "Вальзер и Томцак" - о швейцарском писателе Роберте Вальзере. Очень талантливом, не понятом и не принятым при жизни критикой и широкой публикой. Но который явился эталоном и образцом для подражания многим почитаемым и известным европейским классикам 20-го века. Вальзер и как человек был странным, неуживчивым, эксцентричным и больше мешал, чем помогал своему признанию. Шишкин очень интересно пишет и об этом человеке, и о его творчестве, так, что захотелось ближе познакомиться с произведениями Роберта Вальзера. Оба этих в общем небольших рассказа настолько сконцентрированы и вмещают в себе целую жизнь человека, что хватило бы на целый роман. У автора получилось вместить в такое небольшое пространство столько всего, что поражаешься этой глубине - и две эти истории действительно цепляют.
В общем, я рада, что прочитала эту книгу. И все, что я отнесла к минусам, готова автору простить и понять его - только за то, что он так хорошо пишет. Теперь в планах почитать и другие книги Михаила Шишкина.

Складывалось ощущение, что я читаю русскую классику! Очень приятный слог у Шишкина! Заинтересовал меня автор после восторженных отзывов на Письмовника, но я обошла этот ажиотаж и решила прочитать "Записки Ларионова".. совершенно не жалею, и даже больше - мне понравилось!

Обычная жизнь помещика Ларионова, с самого детства он рассказывает нам свою историю. Как вырос, как взрослел, что любил и кого ненавидел. В целом герой положительный, но есть и НО..
Смазанный он какой-то, характера нет, стержня мужского тоже! Служил не в удовольствие, женился без любви.
Как соломинка на ветру - куда подует, туда он и подастся!
В жизни не видел смысла, а откуда ему взяться, если сам ему этот смысл не придавал!
Ларионов обладал честью и даже какой-то смутной порядочностью, только общество его не слышало.
Понравилась история, люблю персонажей, которые пытаются идти против системы.
О любви здесь сказано мало. Лишь то, что жену не любил, а она готова была служить ему до последних дней.
Та, которая в душу запала не была с ним рядом. Потому что сам и отпустил!
Потерянный человек, так и не нашел своего места через всю жизнь скитаний.
Ровная судьба обычного русского человека в огромном молчаливом социуме.

Мы привыкли считать, что история линейна. Что идем мы вперед, никуда не сворчавая. Люди эволюционируют, эволюционируют, да все никак не выэволюционируют. Кажется нам, что все плохо сейчас, но впереди маячит то светлое будущее, в котором будут жить и процветать наши потомки, ведь если движемся вперед, то движемся к лучшему. Сначала это была райская жизнь после Судного дня, в советское время - к коммунизму, а сегодня, видимо, опять к Судному дню? Не понятно. Все-таки люди в общей массе своей такие оптимисты. А пессимисты долго не живут.

Так вот, сразу же на ум приходят евразийцы, которые, будучи оторванными от своей родины, в эмиграции начали плодить кучу идей и такого понавыворачивали, что страшно иногда становилось от их заворотов. Но была у них одна мысль, нам очень подходящая - в унисон пели, что куда Россее-матушке с таким-то рылом в Европу лезть, когда из под шапки соболиной черны волосенки торчат и глаза-то раскосы не по-французски! И лезет из каждого русского азиатская сущность, каким соусом европейской интеллигентности не сдабривай, какую демократию не строй. Все одно выйдет - сплошная покореженная азиатчина, картавящая на французский манер фром Раша виз лав. А раз азиатчина, то и время-то, дорогие мои, совсем не линейно, а кружится оно спиралькой, кружится, пока до большого взрыва очередного не докружится. Стряхните с себя чары навязанной европейской линейности, оглянитесь вокруг себя, отмотайте историю веков так на 5 назад и увидите, что все же таким и осталось. Вот это дааааа... И бежим мы по кругу, и бежим, а остановится и выпрыгнуть из круга не можем. Только кто-то бежит неосознанно, кто-то видит образ морковки, а кто-то рефлексирует "Зачем я бегу? Куда бегу? В чем сущность бытия?". Эх, да. Рефлексирует, а все равно рядом с морковным бежит. Шишкин вот сбежал в Швейцарию и там бежит, но так его по голове стукнула швейцарская линейность, что решил он книгу написать. А про что каждый русский - от писателя до последнего бомжа - любит рассуждать? Правильно, о России. Ахиезер какие-то разломы придумал, чтобы объяснить все в истории России, а Шишкин решил все перемешать.

И непростая Россия с расписных тарелок на нас смотрит. Сшивал он ее из разных кусочков - часть от донора времен Петра I возьмет, часть - от страны в период революционного пыла, а потом еще немного из детских воспоминаний добавит... И все это под звук колес и вечного движения. Только вот куда все едут-то? А нет ответа. Да и нужен ли он? Мы просто едем. Хотя бы ради того, чтобы ехать.

Взял маленький ребенок коробку с паззлами, рассыпал их на пол и ножкой перемешал. И сказал тогда бог: "И это хорошо". И написал Шишкин "Взятие Измаила". В лучших русских традициях пишет он о людях страдающих, нового подвида Homo sapiens, русской эволюционной ветке. Страдать этот Homo Russikus любит молча, сквозь века и пространства протаскивая на себе гигантскую махину государства. И каждый день сидит этот Russikus в грязи, в темноте, придавленный всем, чем только можно, и молчит. А все почему? Потому что выхода-то нет. Только вот он сидит, а других поучает, что брать его надо, этот Измаил. Что плохо всем без Измаила. Одна надежда. А если не берешь его, то дурак. И из всех темных углов, со смрадным запахом разложения ползут инвалиды, помятые в войнах, растоптанные в революциях и чистках. И нет улыбки, есть только боль и тоска. Есть глупые шутки детей, есть сломанный Сфинкс, разбитые детские надежды, кучки в лифте, которые (только подумайте!) кому-то хватает стыда прикрыть газеткой. Вот так все и прикрываем. И терпим, и ждем. А такие как Шишкин собирают свою коллекцию. Завтра любой из нас выйдет и сделает что-то по-русскому страшное, никчемное и западному человеку непонятное. И увидевший это писатель откроет блокнот и черканет строку: "Такое-то число, увидел то-то".

Трудно это прочитать, потому что не для всех. Потому что можно не добраться до той части, что тронет именно тебя. Меня шальной строкой зацепило эхо чужих историй в личной истории самого Шишкина, который тщетно штурмовал свой Измаил. Поэтому он и пишет о тех, кто Измаил штурмует. А о тех, кто уже давно его взял, молчит. И это такое типично русское, что те, кто пробились наверх - они не от народа, евреи какие-то. А настоящий русский тот, кто страдает, при этом стремится к тем евреям изо всех сил попасть.

Автор рассказывает о трех писателях - Роберте Вальзере, Джеймсе Джойсе и Владимире Шарове.
Эти авторы из разных стран, из разного времени. Что же их объединяет? Они все не имели успеха... Они писали, но их не читали. Их имена не на слуху... Возможно, автор просто хочет привлечь внимание к их произведениям.
Меня очень заинтересовал Роберт Вальзер. Очень уж у него тяжелая судьба. Кем только ему не приходилось работать, чтобы выжить. Ведь своим писательством он заработать не мог, его не хотели печатать... а тем, кто все-таки печатал, разгневанные подписчики писали, чтобы прекратили это публиковать.
Были проблемы и у Джеймся Джойса. История его дочери не может оставить равнодушным.
Рассказы о первых двух писателях - мрачные, беспросветные.
А вот самое яркое эссе о Шарове. Ну а как же иначе писать о друге. Шишкин сильно сокрушается по поводу незаслуженного невнимания к произведениям друга.
Есть еще одно сходство у этих троих писателей - к своему стыду, я ни об одном из них не слышала.
Для себя отметила пока двух - Вальзера и Джойса. Пора восполнять пробелы.

На обложке такой внушительный список фамилий, что диву даёшься: Аксаков, Анненков, Бакунин, Бальмонт, Бенуа, Блок, Брюсов, Бунин, Вернадский (это лишь первая строчка из семи), Герцен, Глинка, Гоголь, Горький, Достоевский (стрижка только начата), Скрябин, Солженицын, Суворов, Толстой, Троцкий, Чехов, Чуковский и так далее. «Я список кораблей прочёл до середины». Всего 56 основных фигурантов, хотя на деле – гораздо больше.

Михаил Шишкин, и сам житель Швейцарии аж с середины 90-х, не смог найти книгу, в которой сводились бы воедино все ниточки истории русской Швейцарии, поэтому и написал её. Знаменитый прозаик, автор романов «Взятие Измаила» (премии «Русский Букер», «Большая книга»), «Венерин волос» (премия «Национальный бестселлер»), «Письмовник» (премия «Большая книга»), Шишкин пишет умело, бодро, со знанием дела. Швейцария предстаёт во множестве видов: это и временная остановка, и медвежий угол, и эмиграция, и лечебница, и колыбель революции. Кто ищет бури – пристает к леманским берегам. Кому нужен покой и уют – отправляются туда же. Удивительная страна, которую Шишкин перебирает как бусины чёток: город за городом, выбирая не хронологический порядок, а географический. Исторические деятели из разных эпох оказываются изрядно перемешаны, зато становится понятно, кто вслед за кем гулял по одним и тем же склонам, бродил по узким улицам и сиживал за одним и тем же столом.

Здесь один за другим заключаются быстрые браки: без официальной регистрации совместное проживание пар невозможно. Здесь врачуют тело и душу, а Врубель жалуется, что его молодая жена вторую неделю не даёт ему выпить ни капли, пока он дописывает панно на тему «Фауст». Набоков заканчивает работу над переводом и комментариями к «Евгению Онегину». После выхода этого труда в свет он пишет: «Мне кажется, я сделал для Пушкина не меньше того, что он сделал для меня». В Монтрё Набоков переводит на русский «Лолиту». Революционеры и террористы собираются, обсуждают и планируют, «в питательном швейцарском бульоне идеи распространяются молниеносно». Достоевский проигрывается в рулетку и в кратчайшие сроки пишет знаменитый роман «Игрок». Хоронит дочь.

«Самый русский город Швейцарии – Женева. Её больше всего проклинают, её чаще всего выбирают». Ленин откровенно скучает: «грустно, черт побери, снова вернуться в проклятую Женеву. У меня такое чувство, точно в гроб ложиться сюда приехал». Швейцарские склоны становятся своеобразной писательской дачей для нескольких поколений российских деятелей политики и культуры. А «Русская Швейцария» стала очень содержательной регистрационной книгой, в неё интересно вчитываться.

«В Женеве я прожил больше месяца, но наконец не стало мочи от здешнего глупого климата. Ветры здесь грознее петербургских. Совершенный Тобольск». Это Гоголь. Чаадаев, встретив в книге Лапласа «Философский опыт о вероятностях» описание мучительного желания покончить с собой, бросившись в пропасть, отмечает на полях: «Я испытал это в Женеве».

История жизни мужчины - его детство, отрочество, семья, служба - из 19 века, написанная в конце 20 века. В принципе, ничего выдающегося, просто жизнь главного героя переплетается с яркими событиями тех лет, так что, естественно, в книге присутствует политики и её обсуждения.

Сам герой не вызывает интереса. У него волне обычная жизнь: к родителям он относится холодно, сам по себе человек замкнутый, не быстро находит друзей во времена учебы. По службе у него тоже не так складывается, как он хочет. А с личной жизнью уж совсем всё запутанно.

Но стоит отметить, что стиль интересный. И вправду как будто читаешь про реального человека тех времён, её письма, стиль и говор того времени.

Писать Михаил Шишкин умеет. Складывать слова в фразы, фразы в рассказ.
В одном из эссе, составивших сборник, автор рассказывает , на чем основывается в выборе слов, когда пишет. Мысль изреченная есть ложь, поэтому выбирать надо как можно более редкие сочетания слов. Чем привычнее словесный оборот, тем более он затерт, тем меньше он выражает,
Как у всякой теории при применении ее на практике получаются как взлеты, так и провалы.
Щемящие последние фразы заглавного рассказа.
Краткое и красивое как на картине Ван Гога "небосвод, заросший звездами".
Несгласовано противоречащее друг другу "Будучи одновременно творцом и тварью отечественной действительности, русский язык является формой существования, телом тоталитарного сознания" и "Русская литература – способ существования в России нетоталитарного сознания".

А в целом - довольно-таки скучно. В Швейцарии всё хорошо, даже тюрьма. В России всё плохо, даже детство. Роберт Вальзер - творец и подвижник, Лидия Кочеткова - дура, загубившая собственную жизнь.
Журнал "Огонек", начало 90ых. Что, нет? В 2000 - 2010 написано ? О, у автора развито чувство стиля! Удачно воспроизвел.

Весьма неплохой сборник современных писателей о детстве, хотя и неоднородный. Но так чаще всего бывает.
Что удивило, так это то, что детство тут не радостное и бодрящее, оно разное и это подкупает, это правдиво.
У кого-то это воспоминание о родителях и родственниках.
Кто-то о школе написал.
Кого-то до сих пор мучают обиды и незаконченные выяснения отношений с более сильными сверстниками.
А кто-то вспомнил о первой любви. А ведь и она необязательно светлая и теплая.
Не могу сказать, что всё понравилось, нет. Но послевкусие осталось хорошее.
Это честный сборник довольно-таки сильных авторов.
Рада, что он попал мне в руки.