Отзывы на книги автора «Мо Янь»

Галлюциногенный реализм! - пыхтела я, прижимая к груди свежекупленный томик, - Спокойствие горного потока! Прохлада летнего зноя! Эк похвалили, теперь и ругать не надо! Прохожие недоуменно косились на специфическое оформление: плакат "Разделка туши ангелочка" - и, дай-то Бог, не догадывались, что ж-ж-ж неспроста и соотносится с текстом напрямую. В общем, я предупредила. Любителям утончённой психоделии, да и поклонникам псевдонаивного вопроса "Что курил автор?" искать у Мо Яня нечего. Куда автору ещё и курить? А чего сколько он хлебнул под очередной творческий порыв - сам сообщит. В крайнем случае, скромно прибавит в заключении: "Писано подшофе".
Мог бы и не докладывать. И так понятно.

Строго говоря, "Страна вина" - это переписка провинциального литератора-дилетанта, по профессии винодела, со столичным, венчанным лаврами и, увы, плодоносной лозой номинантом на Нобелевскую премию. Псевдоним провинциала - Ли Десятилитровый. По-китайски очень благозвучно - Ли Доу. Псевдоним столичного жителя - Молчи. По-китайски также весьма музыкально - Мо Янь. Вместе с рассказами на рецензию Десятилитровый посылает почтенному наставнику всё увеличивающиеся порции винища и рисовой водки маотай, вследствие чего каждая новая рецензия теплее и похвальнее предыдущей, хотя пишет Ли Доу невероятный трэш. Настаивая притом на исключительной правдивости своих бредней.
Бравый следователь Дин Гоуэр и его наган-симулякр, эротоманка-шоферица (не нравится мне этот термин, на шаферицу похоже, надо было перевести "шофёрка", крепче за шофёрку держись, баран), развратная партийная верхушка, метрдотель ростом в метр с кепкой и совсем уж инфернальный Институт Кулинарии, где заправляет красавица тёща Десятилитрового, которую угораздило уродить на редкость сквернообразную и сварливую дочь... Исчадия окоселого разума ведут, впрочем, приземлённое и активное существование. Как это у Стругацких? "Они имели конечности и непрерывно двигались, они издавали отвратительные звуки, они были неприличны, они были агрессивны и все время дрались." А также бухали, обжирались деликатесами, сношались, блевали, испражнялись и обсуждали сии трепетные темы в манере социалистического реализма. То есть, виновата, в китайской культуре соцреализма нет. Наличествует творческий метод сочетания революционного реализма и революционного романтизма. Тот же соцреализм, только под кисло-сладким соусом.
Итак, добро пожаловать на китайскую литературную кухню. Кстати, знаете ли вы, что существует одиннадцать безнравственных кушаний, то есть приготовляемых с особой жестокостью. Благодаря Мо Яню мне стали известны целых два безнравственных блюда, а пари "стошнит или не стошнит" пришлось заключать с собой многократно. Мне всё равно не объяснить, на что похожа книга. Вот если бы Рубенс рисовал на босховские сюжеты, а малые голландцы пристроили бы на полях окорока, сыры, бутыли, штофы, мерзавчики...

Галлюциногенен ли реализм Мо Яня? Трудно ответить. Приметы делирия: от раблезианских декольте до кровавых крыс с флуоресцентными глазёнками - безусловно, не затушуешь. Но, по словам Б.Г., приход - не дверь на дереве, в которую как вошёл, так и выйдешь. И, если уж вошёл...
Не галлюцинаций ради и не революционного романтизма, сливающегося с революционным реализмом, как дракон с фениксом, т.е., в котле ослиный уд с ослицыной тайной снастью. Ведь алкоголь - это универсальный психофизиологический адаптоген. По русской пословице (есть ли китайский аналог?) - страшно видится, да выпьется - слюбится. И в выгребной яме тонуть не так противно, и втюриться с первого взгляда не так пошло и заезженно. Хотела закончить феерическим восточным тостом, но - вычёркиваю.

Будем здоровы.

В 2012 году Мо Янь получил нобелевскую премию за «галлюцинаторный реализм, с которым он смешивает сказку, историю и современность».

И вот, три года спустя я читаю центральный в творчестве автора роман, представляющий собой эпопею в семи книгах. И что я могу сказать?

Большая грудь. Широкий зад. Кровь. Кишки. Доброта. Аминь.

Дальше...

По-хорошему, надо бы поставить точку, как и сделал сам автор (я не шучу, этот удивительный китайский роман начинается со взгляда лютеранского пастора на икону Девы Марии с младенцем, а кончается, когда в ушах героя сама собой звучит христианская молитва) и просто искренне порекомендовать всем тем, кто хоть немного мне доверяет, познакомиться с книгой. Это как раз тот случай, когда любой опыт прочтения (прочувствования? проживания? анализа? ) будет глубоко индивидуальным и многое дающим читателю, а долгое послевкусие – гарантированно.

Сравнение книг с яствами и алкоголем стало на ЛайвЛибе уже почти дурным тонов, но тут такое дело, что из песни слов не выкинешь – три года назад я познакомилась с Мо Янем как автором алкогольно-гастрономической крышесносной «Страны вина», феерии с поеданием младенцев и прочими радостями жизни, которую кто-то из рецензентов назвал «алкотрешсатириконом». И вот – новая встреча с автором.

Откровенно провокационное название и, неожиданно, трогательное посвящение матери. Длинный список персонажей, будто в пьесе. Пропускаю в нетерпении. Чего же ждать? Постмодернистских игрищ? Извращенной эротики?

***

Быстро читаю первую книгу. Рождения. Смерти. Кровь. Кишки. Доброта. Реализм? Беспощадность? Любовь?
Несмотря на то, что впереди еще более восьми сотен страниц, Мо Янь не тратит время на прологи, описания и введение читателя в курс дела, я просто в одно мгновение оказываюсь «где-то в Китае» (ни одно из названий мне ничего не говорит), в деревне, в пугающей близости от жизни-как-она-есть.

Большегрудая и широкрозадая женщина рожает восьмого, ослица не может разродиться первенцем, на улице паника, мирные китайцы убегают от японских солдат, которые вот-вот захватят деревню, дочери роженицы ловят креветок в реке, кто-то поджигает мост, рвутся снаряды, кровь смешивается с водой, идут бойцы сопротивления, страх, паника, адреналин, 18-летняя старшая дочь роженицы ловит взгляд смуглого партизана, бой, мешаются в кучу кони, люди, кровь, кишки, к ослице бежит ветеринар, семья немых забивает кур, рождается здоровый мулёнок, солдаты убивают свёкра и мужа роженицы, японский военврач спасает новорожденных близнецов: долгожданного мальчика (первого и единственного сына) и с рождения ненужную, восьмую среди сестер девочку. В патриархальной китайской провинции «главой семьи» становится прежде бесправная (ибо мать только дочерей, не сыновей) невестка – Шаньгуань Лу.

Кровь, кишки, доброта. Но не только. Ещё, и это ошеломляет и не сразу укладывается в голове, - красота. Нет-нет, не эстетика смерти, к которой мы привыкли у Юкио Мисимы и других, а красота сплетения жизни и смерти, обещающих возрождение. Умирающий солдат падает в пруд, откуда взлетают испуганные белоснежные бабочки (Ангелы? Духи местности? И или просто бабочки?), а изо рта юноши выскальзывает чудом спасшаяся золотая рыбка (Душа отлетела? Автор «так видит»? Я фантазирую?). И таких деталей – десятки, если не сотни. Пытаюсь осмыслить, что такое я вообще читаю. Это не игровой постмодернизм «Страны вина», а нечто совершенно иное. Но что? Жестокий предельный реализм, который в страхе хочу «поэтизировать» или китайский символизм? А ведь это пока присказка, сказка-то – впереди, думаю я, и решаю, наконец, посмотреть на список персонажей.

Больше похоже на список «за упокой» - «убита», «казнена», «осуждён», «покончила жизнь самоубийством во время культурной революции», «умерла от застарелой болезни», «выпрыгнул из поезда и погиб» и так далее в таком же ключе. Ничего не скажешь, умею я выбирать книги – самое то, после «Архипелага ГУЛАГ», - думаю я, но я уже ступила на зыбкую почву затягивающей мояневской прозы, назад пути нет. Иду вперёд…

Надолго остаюсь в уезде Гаоми провинции Шаньдун и вместе семьей Шаньгуань переживаю набеги японцев, сменяющиеся победами и властью бойцов антияпонского сопротивления, националистов, отрядов армии «народного Китая» (и, да, это разные военные и политические силы) — и всегда сопровождающее эти события насилие, тяготы, лишения и страдания, потом «мирные десятилетия» правления «великого кормчего» («большой скачок», «культурная революция» и т.д.), которые уносили не меньше жизней, и ломали не меньше судеб, чем немирные. Роман охватывает почти весь 20-й век, основное действие начинается в конце 30-х и, с флешбэками и отступлениями, продолжается до 90-х годов. Семья Шаньгуань живет. Или выживает?

Я бы сказала – живет. Вопреки всему. И благодаря матери, «матриарху» семейства» - Шангуань Лу. Сам Мо Янь говорил, что «при написании романа задался целью исследовать самую суть человечности, прославить мать и материнство и объединить в едином символе материнство и землю».

И это блестяще удалось мастеру. Мать в этом романе не только центральный персонаж, не только человек (или божество?), дающий жизнь, но и сила, поддерживающая жизнь во всех окружающих – родных и неродных, богиня, готовая жертвовать собой во имя людей и во имя каждого (любого, даже враждебно настроенного) человека.

При этом Мать ни разу не «святая» в общепринятом понимании, у этой замужней женщины все дети – от разных отцов, одну из дочерей она продаёт русской эмигрантке (один из многочисленных «русских следов» романа), допускает продажу другой в публичный дом, совершает убийство, и этим список её «грехов» не исчерпывается. Но она безгрешна. Потому что Мать. Потому что такова Доброта.

Уже потом я прочитала, что название книги Мо Яню «пришло в голову после созерцания древней статуэтки – женской фигурки из камня с выступающими грудью и ягодицами».

Дочери Матери, сёстры Шангуань выступают как будто не столько самостоятельными личностями, сколько дополнениями к образу Матери. Они, подобно цветам на лугу, расцветают одна за одной, по старшинству и по природному порядку вещей и делают свой выбор судьбы (читай – мужчин) не на основании разума, расчета или хоть какой-то логики, это всегда некое чудо, ощущение, порыв, взрыв бьющей изнутри неудержимой энергии. Пути сестер разнообразны и, в этом смысле, их можно воспринимать как некую «карту судьбы» китайских женщин, но их пути никогда не против природы, женственности, их изначально «материнской» сущности. Зятья Матери (законные и незаконные) – это очень разные, но всегда по-своему сильные, мужественные и яркие мужчины.

«Из ублюдков настоящие мужчины вырастают. Ваша семья вон какая необычная. И Ша Юэлян, и Сыма Ку, и Пичуга Хань, и Сунь Буянь, и Бэббит».

Женщины любят мужчин (героя сопротивления, который позже станет врагом народа, политкомиссара, американского летчика, немого громилу и т.д.), но… мужчины рождаются для Дела (часто – короткого и бессмысленного и не дающего ни славы, ни богатства), до детей, родившихся по ходу Дела им часто дела нет:

«- Помираете вот… Сбегаете, бросаете одну. Ну как тут жить, когда столько ртов кормить нужно? Господи Боже, небесный правитель, ну скажи, как тут жить дальше?»

Но что это я все про женщин – ведь есть же герой, единственный сын Матери, маленький Цзиньтун («золотой мальчик»)! Вроде бы растет в условиях «наибольшего благоприятствования», но… чересчур привязывается к материнской груди и на всю жизнь остается мальчиком, одержимым грудью. Эту привязанность Мо Янь будет иллюстрировать как на физическом, так и на символическом уровне. Ирония судьбы – полукровка (шведо-китаец – экзотика, да?), с младенчества окруженный любовью множества женщин, готовых ради него на всё, он вырастает… никем. Его судьба иронически отражается в его будущей «карьере», содержащей попытку скрещивания золотого фазана, страуса и павлина. Феникса не получилось. Как не получилось из «золотого мальчика» мужчины. Не только золотого, но и вообще – никакого. Женщина, которую он способен «завоевать» - только мёртвая женщина (и это не фигура речи, а эпизод жизни Цзиньтуна), живые женщины неизменно его сильнее. Трагедия? Быть может. Но, по моим ощущениям, не для Мо Яня. Для него – жизнь мудрее наших о ней представлений. И жизнь продолжается…

Когда жители Поднебесной узнали о том, что представитель Китая удостоился Нобелевской премии в области литературы, в сознании людей произошел поистине "культурный переворот": все книги новоявленного лауреата исчезли с прилавков китайских магазинов в течение нескольких дней после признания Мо Яня самым выдающимся писателем 2012-го года. В рекордные сроки маэстро Гуань Мое, известный всему миру под псевдонимом "Мо Янь", стал богатейшим писателем Китая. И дело вовсе не в том, что Мо Янь являлся самым известным и популярным творцом в своей стране, просто сам факт обладания медалью из Стокгольма сделал писателя новой "иконой" современной китайской прозы, и каждый уважающий себя обитатель Поднебесной империи счел нужным приобрести хотя бы один роман первого гражданина КНР, получившего Нобелевскую премию по литературе.

На сегодняшний день Мо Янь по праву считается одним из наиболее выдающихся представителей Дальнего Востока. Его творчество, не имеющее грани между реальностью и галлюцинацией, стало образцом новой китайской литературы. Но сам автор не считает себя великим, полагая, что мировые премии - не показатель мастерства и гениальности писателя. Для Мо Яня главным критиком всегда будет оставаться простой читатель.

За годы многолетнего и плодотворного творчества Мо Янь написал немало достойных, уникальных в своем роде романов. Но как и каждый серьезный писатель, Мо Янь из всех своих произведений выделяет главный, самый значимый для его творчества труд, принесший не только всенародную слову, но и длинную вереницу диспутов, которые не прекращаются и по сей день.

"Большая грудь, широкий зад" - opus magnum Мо Яня. Этот роман, написанный с грандиозным размахом, пережил 3 масштабные правки с момента первого издания 1996 году. Мо Янь не скупился на подробности, он воссоздавал на книжных страницах историю Китая от падения династии Цин и до конца "культурной революции". Книга, сравнимая лишь с "Жестяным барабаном" Гюнтера Грасса и "Сто лет одиночества" Габриэль Гарсиа Маркеса, пугает и завораживает читателя своей массивностью. С первых строк нас поглощает описание жизни семьи Шаньгунь, за образами которых кроется глубокий символизм. Автор будто нарочно заставляет отвлечься от буквальности текста, выписывая на первых страницах судьбы каждого героя, коротко и цинично (точно в этих словах сокрыта вся суть тогдашней жизни простого китайца). Мо Янь изучает психологию людей, чьи жизни долгое время стоили меньше, чем козьи или ослиные. Он хочет, чтобы вместе с ним мы прошли сквозь этапы строительства КНР, наблюдая за рутинной эссенцией его персонажей, и чтобы эта история не выглядела излишне серой, Мо Янь представит нам уникальную возможность надеть очки, стекла которых будут сделаны из бурлескно-гротескных материалов. Да, в галлюциногенном мире Мо Яня невозможно не запутаться (сразу вспоминается история деревни, в которой обитало семейство Буэндиа), но роман стоит того, чтобы его прочитал каждый ценитель высокой прозы.

Главным героем выступает невероятно странный, вызывающий сочувствие персонаж Шаньгуань Цзиньтун (Цзиньтун в переводе с китайского означает "Золотой Мальчик"). Он - полукровка, родившийся от связи между китаянкой и шведским миссионером-пастором. Для Китая того времени родившийся мальчик выглядел крайне диковинно: обладатель золотых волос, с европейскими чертами лица, он был рослым и крепким. При других обстоятельствах у него могла бы сложиться другая, нормальная и даже счастливая жизнь, но, увы, ребенок стал жертвой писательской коварности Мо Яня. Дело в том, что гениальный автор решил изучить душу человека, страдающего патологическим пристрастием к женской груди, физическим и моральным. До конца своих дней Цзиньтун, обладающий ошеломляющими умственными данными, так и останется "духовным карликом", привязанным к материнской груди, он не сможет сделать из себя личность. Медленно впадая в безумие, он будет окружен всевозможной женской заботой: восемь сестер, мать, фанатично обожающая сына, в будущем жена, - все они будут подводить китайца-полукровку к самому дну существования. Шаньгуань Цзиньтун - символ крайне робкий, олицетворяющий "потерянное поколение китайских интеллигентов", от которых жестокая история предпочла избавиться с помощью извергающихся красных вулканов власти. Цзиньтун не защищен от реальности, и душевная болезнь, с каждым годом прогрессирующая, вынуждает его стать преступником, а затем проводить средний возраст в амплуа "безумного извращенца". В самом конце романа, когда Цзиньтун окончательно упал в низ общества, мы видим, как болезнь съедает его изнутри и со смертью матери "умирает" и он сам, саморазрушаясь.

В этом романе Мо Янь, подобном умелому художнику, вырисовывает весь Китай, затем вскрывая картину литературной галлюцинацией. Мы видим на полотне его творчества всю жестокость, ужас, цинизм того периода, а персонажи Мо Яня - эти несчастные люди - символы целой эпохи. Тут нет сюрреализма "Страны вина", - только жизнь, как ее видят глаза китайского мэтра.

"Большая грудь, широкий зад" - роман, который стоит читать. Не стоит пугаться названия книги, ведь как сказал сам Мо Янь: "Кого в наши дни можно испугать подобным?". Каждая страница текста - шедевр гротеска и символизма. Сложные образы персонажей заставляют задуматься об истории человечества, а препарация души главного героя - взглянуть на мужчину, изначально обреченного существовать под тяжестью фатальных обстоятельств.

"...И без всякой опаски признаю, что духовный мир Шаньгуань Цзиньтун списан с меня, - пишет Мо Янь в предисловии романа. - Ведь один уважаемый мною философ как-то сказал: " В глубине души каждого современного китайского интеллигента кроется маленький Шаньгуань Цзиньтун..."

Что я знала о китайцах?
Что у них коммунизм. И что они живут по принципу «одна семья – один ребенок». Но я никогда не задумывалась как это правило работает в жизни. Теперь знаю. Книга приоткрыла мне шоры. И я крайне расстроена.
Структура книги
Книгу можно разделить на два блока:
1-й – письма драматурга Кэдоу литератору Сугитани. Я стараюсь избегать эпистолярного жанра в книгах – не люблю я его. Но здесь каждое письмо - это воспоминания о прошлом, это рассказ, охватывающий большой временной период. Это не переписка, ответов литератора здесь нет.
2-й – пьеса «Лягушки» - вот это было для меня неожиданностью. Но пьеса органически вписалась в книгу, являясь её продолжением.
В целом книга охватывает события жизни Китая с 1950 по 2010 годы.
Герои
В аннотации заявлено, что ГГ – это Вань Синь – акушерка.
Я бы сказала, что ГГ здесь её племянник – Кэдоу, который пишет письма-воспоминания, он же сочиняет пьесу, все события в книге мы смотрим его глазами от рождения до 60-ти лет.
Хотя нет, не так, ГГ – это Сообщество контроля рождаемости населения Китая.
О чем книга
В 1960-61 гг в сорока деревнях Китая не родилось ни одного ребенка – причина – голод. Но осенью 1962 г собрали большой урожай батата – голод кончился и в следующем году родилось много «бататников». Государство стимулировало рождаемость.
Тетушка Вань Синь, акушер - гинеколог помогла появиться на свет 10000 малышей...
А вот в 1965 г рождаемость растет еще более стремительно… И тут правительство забеспокоилось: «Не проводить планирования рождаемости нельзя, если пустить дело на самотек, (…), пройдет ещё пятьдесят лет, и весь земной шар будет в китайцах».
И вот этой тетушке – акушерке, которая помогала родиться на свет детям, Партия приказывает жить по новым законам. А эти законы очень жестоко ограничивают права людей, желающих производить на свет больше одного ребенка.
Вот книга о том,
как бедным ценой жизни и здоровья приходилось подчиняться, а богатые научились обходить эти законы.

«Рождение детей и приумножение рода – сколько в этом величественного и сколько приземленного, сколько серьезного и сколько вздорного».

Игра От А до Я. Тур 2020.

«У меня нет никаких других желаний. Мечтаю лишь об одном. Хочу быть папой Лу Вэньли»

А о чем еще можно мечтать мальчишке из маленького глухого селения, где главными людьми являются председатель колхоза и водитель единственного грузовика (он как раз и есть папа его одноклассницы Лу).

Перед Вами художественная автобиографическая повесть нобелевского лауреата Мо Яня. Первая часть повести мне чем-то напомнила озорное юношеское повествование в стиле Томаса Бруссига, где с легкой иронией автор рассказывает о своих школьных приключениях. Очень понравились плавные переходы для представления главных героев книги. В фазе "становления героя" мы видим армейские перегибы и можем прочувствовать мечту каждого "рядового китайца" - вырваться из провинции и начинать жить по-новому, а не считать каждую копейку. Как удалось автору вырваться из этой "бытовухи" мы узнаем из третьей части, а в заключении мы сможем узнать, что же сталось за тридцать лет с героями книги, и как зарабатывают предприимчивые китайцы в двадцать первом веке.

Очень импонирует простой легкий стиль писателя. Наравне со своей судьбой мы прослеживаем судьбу всей страны. Есть такие герметичные книги, полностью закрывающие сюжет от внешнего мира. Здесь мы имеем противоположную ситуацию. Во всей книге насчитывается не более десяти героев, а у меня было ощущение, что мы следим по книге за развитием всей миллиардной китайской нации. В итоге получилась симпатичная книга о китайском коммунизме, кроме того я знаю теперь самую известную песню о Мао Цзэдуне, могу сказать как китайцы называют ненавистных им японцев, а также могу приготовить традиционный завтрак рядового провинциального китайца!

Мне показался только конец книги немного смазанным, каким-то недописанным что-ли. Может, потому, что жизнь ... продолжается?

Китайская проза всегда была талантливой и эксцентричной внучкой самого Китая. Она - многогранна, экспрессивна, высокопарна и одновременно приземлена. Она несет в себе символизм и мифопоэтичность, могущественную силу векового наследия Поднебесной. Она - многолика: ее плоды настолько разные, что могут отождествляться и с Пекином, и с Шанхаем, и с Гонконгом, и со всем-всем остальным Китаем, который с каждым днем вносит капельку себя в культуры других государств, образовывая моря и океаны. Литература Китая переживала и взлеты, и падения. Она подарила нам гениальные классические романы, величественных поэтов, неистовых драматургов, философов и эссеистов. За последние полвека китайская литература пережила не мало событий: красный феникс власти, который пронесся по головам творцов, оборвал нить, ведущую в прошлое, но тем самым переродился - из пепла ужаса возродилось нечто новое, совершенно противоположное, постмодернистское. Современная китайская проза - уникальное явление в мировой литературе. Политическая ситуация в стране заставила великие умы подавать реализм за вуалью гротеска, создавать новые образы самих себя в мифотворящей форме, придавая правде магических, умопомрачительных красок. Молодое поколение постмодернистов (в Китае их называют поствосьмидесятниками) стало творить в новом русле, которое приносит Поднебесной мировую славу. Но между молодым и старым есть прослойка, подобная фруктовой начинке в пироге действительности. Это - магический реализм Китая, который так не похож на пресловутого Маркеса или слегка безумного Павича. Открытие магического реализма Китая стало для мира ноу-хау, и это на наглядном примере доказал самый неординарный современный китайский писатель Мо Янь, получивший 11 октября 2012 года Нобелевскую премию по литературе за "галлюциногенный реализм, который объединяет мифы с историей и современностью".

В России Мо Янь не был известен. Фильм, снятый Чжаном Имоу по повести "Красный гаолян", являлся единственной возможностью отечественного интеллектуала познакомится с творчеством столь гениального прозаика, давно покорившего запад. Так было до сегодняшнего дня, пока издательство "Амфора" - самое прогрессивное и уникальное издательство постсоветского пространства, в который раз доказавшее, что у них есть особое чутье на Нобелевских лауреатов, не издало первый переведенный на русский язык роман Мо Яня - "Страну вина". Я преклоняюсь перед теми людьми, которые не перестают знакомить русского читателя с мировой современной литературой, и лишь благодаря им я прочитал этот роман, признав Мо Яня, который безоговорочно вошел в ряд моих самых любимых писателей.

"Страна вина" - это роман-символизм, который покоряет своим гениальным бурлеском, гротескными формами, уникальностью стиля и талантом самого автора. Гениальное моралите, которое показывает читателю через призму абсурда реалии не только современного коммунистического Китая, но и всего остального мира. Символы, одетые в красочные метафоры, встречаются на протяжении всего текста, а саркастичность, с которой Мо Янь подает сюжет, бесспорно, шедевральна. Действительно, реализм Мо Яня производит галлюциногенный эффект. Нельзя воспринимать его текст буквально, ведь за каждым словом скрывается глубинная подоплека, которую никогда не поймет обыватель.

Безусловно, я восторгаюсь Мо Янем. Он, используя многозначные метафоры, умудрился раскритиковать правительство таким образом, чтобы оно само этого не поняло. Литературная ценность его произведений - неоценима! "Страна вина" - это нечто совершенно новое, не похожее ни на что другое, создающие иные ответвления постмодернизма, и заставляющие весь мир признать триумф китайской мысли. Отныне литература Поднебесной заняла не менее стойкую позицию, чем литература Японии. И Мо Янь, это, как по мне, китайский Мураками, который покорил весь мир.

Кэндзабуро Оэ больше десяти лет предсказывал победу Мо Яня на Нобелевской премии. Теперь, когда он оказался прав, и во всех книжных лавках мира продаются романы восточного гения, я глубоко надеюсь, что в скором времени во всех странах СНГ появятся книги Мо Яня!..

Сказать, что книга далась мне тяжело — ничего не сказать. И, пожалуй, это тот случай, когда нужно прочитать несколько раз, чтобы раскрылся полный бутон и красота. Томик купила еще в том году, тогда же и начала читать. Осилила примерно 50 страниц и отложила, а теперь рандомайзер игры решил, что пора снова к ней возвращаться.

Мне всегда была интересна историческая сторона сюжета. Никак не могла понять, почему китайского населения так много, почему потребовалось вводить такие жесткие и кощунственные методы, чтобы хоть как-то сбавить темп прироста населения.

Не знаю, насколько глубоко уходит в корни данный феномен, но во время правления Мао Цзэдуна была активная пропаганда деторождения. Так еще рождение мальчиков ценилось намного больше, в принципе данный «обычай» знаком многим и в нашей стране. Рожаем до тех пор, пока не родится наследник рода. В среднем на семью в Китае приходилось 6 детей. Скорей всего есть еще какие-то факторы, которые повлияли на такой прирост детей, но мне хватает и этих.

Роман написан в эпистолярном жанре. Начинается он с рассказов маленького Кэдоу о своей тете, которая и является главной героиней романа. Дальше же читатель следит за жизнью мальчика, а потом уже мужчины, вместе с тем параллельно продолжает обозреваться жизнь тетушки.

Вань Синь (тетушка) — прогрессивная женщина, которая старается просветить невежественные умы. Она по призванию акушер, но люди привыкшие к повитухам, не слишком ринулись пользоваться её услугами, так как не доверяли.

Очень интересно было читать первую часть романа, а вот вторая далась мне сложней. Так как там в полном изобилии стал проявляться галлюцинаторный реализм, которым и знаменит Мо Янь. В книге много символизма, отсылок к культуре Китая. Порой ты не понимаешь, где реальность, а где выдумка. Чего собственно и добивается автор.

В целом герои романа никак не описывают свои ощущения о политике снижения рождаемости. Кэдоу находится в прострации большую часть времени, а Вань Синь фанатично следуют уставам партии. Её мысли скорей пропаганда, чем её собственные.

Мне не хватило эмоциональности и накала страстей, все шло своим чередом и линейно. Не хватало ухабов, так сказать. В процессе переключилась на аудиоформат, стало полегче. Но вот сноски переводчика пришлось упустить, поэтому скорей всего еще раз вернусь к «лягушкам».

Мне очень понравилось, как Мо Янь обыграл лягушек в повествовании. Недаром и сам роман получил такое название. Если верить гуглу, то лягушки в культуре Китая — богатство и долголетие, но сатира и абсурд придает им совершенно иной окрас в романе.

К старости на пути Вань Синь начинают повсюду появляться лягушки: открываются фермы по производству лягушек, описываются трапезы с блюдами из лягушек, она даже сравнивает зародышей детей с лягушками. Они монотонно напоминают ей о совершенных грехах перед народом. Перед младенцами. Жизни, которых она унесла в могилу.

Мне понравилось описание деревушки Китая, описание быта и традиций, и типажей людей, которых там можно встретить. А так как сам Мо Янь родился в похожей деревушке, то передает он все намного калоритней.

Начиталась статей, где описывают сложности перевода. Ведь есть много культурных отличий, аналога, которых в нашем языке просто нет. Переводчику намного сложней было передать все, что было заложено автором. И думаю, много пришлось опустить.

Окончанием романа послужила пьеса, которую писал Кэдоу, о жизни тетушки. Очень оригинальный постмодернистский ход, первый раз встречаю его в книгах. Там и было самое интенсивное скоплением сатиры. Мо Янь с ног на голову переставляет общепринятые факты, преподнося букет из абсурда и околесицы.

Читать будет нелегко, сразу предупреждаю. В каких-то местах придется поскучать, в каких-то усиленно возмущаться, в каких-то слезу пускать. Если у вас есть хоть какое-то представление о китайской культуре, традициях и нравах, то будет полегче. Такие книги не посоветуешь, но если интересна тема, то присмотритесь.

И, что самое грустное, так это текущие состояние демографии КНР. Столько потугов было, чтобы снизить рождаемость, сколько жизней погублено, а на текущий момент уже снова появляется необходимость в пропаганде деторождения.

Изначально хотела поставить тройку, а потом посидела и обдумала, пришла к тому, что пока ставлю четверку, а после повторного знакомства, скорей всего поправлю на пятерку. Книга морально сложная, но я рада закрыть очередной гештальт. И к творчеству автора еще вернусь, правда через время.

У китайцев, надо признать, весьма своеобразное чувство юмора. Юмор этот довольно чёрный, временами кровавый и почти всегда тяготеющий к абсурду. Китайский папа может отлить пианино их стали, если его дочке нужно заниматься, а денежек на настоящий инструмент нет (фильм «Стальное пианино»). Китайская жена может развестись с мужем из корыстных побуждений, а потом много лет подряд заставлять его жениться на ней ещё раз («Я не Пань Цзиньлянь» Лю Чжэньюнь). Китайская бабушка может воспитывать малолетнюю внучку при помощи палки и удивляться, что её обвиняют в жестоком обращении с детьми («Это я — ирландка?» Гиш Чжэнь). А что вытворяет китайская тётушка, я даже говорить не буду… («Постмодернистская жизнь моей тёти»).
Зная всё это, я относительно спокойно переносила все странности поведения героев Мо Яня. Иначе читать его было бы почти невыносимо: кровь в его книге льётся реками, человеческая жизнь ничего не стоит, а ближайшие родственники относятся друг к другу так, как будто они злейшие враги.
На самом деле, история Китая ХХ века ещё страшнее, это знают все, кто читал «Диких лебедей» Юн Чжан. Кровь стынет в жилах – куда там фильмам ужасов. Так что Мо Янь – большой гуманист. Во-первых, уже в начале он приводит краткий перечень героев с описанием их краткой судьбы (почти все кончили плохо), так что знаешь, к чему готовиться. Во-вторых, действительно, описывает всё с юмором, хотя это и юмор висельника. В-третьих, пишет частную историю – историю одной семьи, так что подлинный масштаб бедствий остаётся за кадром.
Но выводы, к которым приходишь, прочитав огромный том Нобелевского лауреата, неутешительны. Всё зло, которое происходит вокруг, творят самые обычные люди и творят обычно из самых мелких и низменных побуждений. Дело не в политическом строе, не в том, какой год на дворе, и не в том, какие супостаты напали на твою страну. Это тоже важно, но гораздо важнее твоё ближайшее окружение. С ним тебе приходится сталкиваться ежедневно.

Это не отзыв - отзыв, это отзыв – мысли вслух, попытка разобраться во множественных символах романа. Мысли отрывочны, целостности не ждите. Со мной не надо соглашаться или не соглашаться, но я с удовольствием почитаю вашу точку зрения на этот роман.

Структурно роман задуман совершенно потрясающе: за основу взята переписка ученика Ли Идоу, начинающего литератора и винодела, и наставника Мо Яня, заслуженного писателя, сдобренная романом этого самого писателя и циклом рассказов ученика. Все это многообразие под конец шлифуется реальной историей встречи ученика, наставника и героев их произведений. Темы их сочинений постоянно перекликаются друг с другом, иногда дублируя друг друга, вырастая один из другого. Сложно, не правда ли? Сложноподчиненно, я бы сказала, но читается легко и в захлеб.

Страна вина – что за страна такая? Конечно, Мо Янь пишет о Китае. Ни в коем случае нельзя воспринимать этот роман буквально: все символично, от первой до последней буквы. Если просто читать, не утруждая себя расшифровкой текста, получится, что читаешь бред бредовый, галлюциногенную явь после принятия ЛСД - в лучшем случае в качестве сравнения приходит на ум «Страна приливов» Митча Каллина. Здесь много физиологии (слизь, рвота, кровь, гнусные запахи), много странных блюд (верблюжье копыто, медвежья лапа, сырой мозг обезьяны, зародыши утконоса и даже материнское молоко), много вина (и последствий алкогольного отравления) – иногда абсурдизм читаемых сцен вызывает шок. Но не все так просто, не мог автор писать в открытую о пороках "правильного" китайского общества в конце 80-х. Поэтому и избрал такую необычную, завуалированную, обманную форму подачи материала, как «галлюциногенный роман».

Китай 80-х эпохи «Пекинской весны» предстает пред нами в миниатюре – это вымышленный развивающийся провинциальный город Цзюго. Налицо переход к рыночной экономике – на Ослиной улице множество частных ресторанчиков, конкурирующих друг с другом, нет уж боле коллективных хозяйств – есть фермеры, выращивающие ослов на продажу. Тем не менее, сильна идеология правящей Коммунистической партии Китая – секретарей горкома и зам.начальников отдела пропаганды никто не отменял. Автор совершенно гротескно выписывает и первых, и вторых – такие себе среднестатистические в государственном масштабе близнецы, безликие братья по духу. Эти «небожители» верховной власти Китая до умопомрачения богаты, развратны, пресыщены жизнью и материальными благами. Их гастрономические потребности растут с геометрической прогрессией, и теперь вкусы их до такой степени изощрены, что они поедают труднодоступные гнезда из ласточкиной слюны и – о боги – истекающих маслом младенцев! Но такое не может остаться безнаказанным в идеологически здоровой стране, поэтому на раскрытие преступления отправляют опытного следователя Дин Гоуэра.

Дин Гоуэр – прекрасный образчик идеологически правильного, но подверженного человеческим слабостям, рядового человека. Все в этом мире можно купить, даже моральные устои взрослого человека. А если его не подкупить, то залить вином, а не вином, так увлечь сладострастной женщиной, а не женщиной, так сделать сообщником преступления, а еще надежнее – заставить это преступление совершить. На все готова пойти власть держащая верхушка, лишь бы не вынести на всеобщее обозрение свои извращения. Иногда, в слабых случаях, достаточно простого испуга – вспомните старика, торгующего клецками – отвратительное пресмыкание перед более сильным, власть имущем.

Насколько я могу судить, Юй Ичи, карлик, директор ресторана «Пол-аршина» - это непрямое указание автора на Дэн Сяопина – лидера КНР 80-90-х гг. Этот политик фактически привел Китай к тому сильному, экономически стабильному государству с высоким процентом роста ВВП, которое мы можем наблюдать сегодня. Именно с его подачи начались и внутренние экономические, и внешние реформы с привлечением иностранных капиталов. Но у этого политика есть два обличья: страна так и не смогла простить ему кровавое подавление восстания в 1989 году и последовавшие за этим политические гонения и аресты. Автор рисует Юй Ичи как талантливого, но коварного, зажравшегося от переполнявшей его чрезмерной власти, коммерсанта. Когда тот крутится в своем кресле, мы видим мелькающие лицо демона и макушку ангела. Он же является держателем ослиного ресторана, где подаются разнообразные кушанья из ослятины. Ослы в моем понимании – не что иное, как обычные люди. Из ослов можно приготовить огромное кол-во изощренных блюд, и даже сдирать с них живьем шкуры! Апогеем являются поданные в благоухающем соусе половые органы осла и ослицы – присутствующие боятся даже притронутся к ним, но Юй Ичи так искусно распространяется о райских вкусовых качествах, что блюдо уходит в момент – человек слаб, он поверит во что угодно, в любую сказку, и даже не поймет, что тем самым поедает себе подобных. Главное – как это все преподнести!

Достается и современной молодежи: на лекции тещи, где речь идет о приготовлении младенца, режет глаз огромный, едва прикрытый рамками приличия, интерес – конечно, ведь получи такой «изысканный» рецепт, и ты будешь востребован в любом ресторане мира! Судя по всему, многие студенты КНР мечтали тогда рвануть за бугор.

Автор также насмехается и над революцией в лице старика, охраняющего могилу революционеров – он боролся-боролся за светлое будущее, а сейчас ему даже не разрешают взять немного сосны для растопки печки. Также высмеивает он и «классовую борьбу», о которой толкует старик, верящий в идеалы Мао Цзэдуна и его "Культурной революции".

У китайцев ива – символ весны, возрождения. Автор то тут, то там тычет читателя носом: то покажет ивовый прутик, то ивовую корзину, то нож в виде ивового листа, а то и обглоданные крысами руки – кости тоже описаны в виде ивовых веток. Вывод напрашивается положительный: Мо Янь предрекает Китаю светлое будущее, и это радует. Особенно после безнадеги и трэша, переполняющих роман.

На склоне лет рассказчик книги Кэдоу в ходе встречи с одним известным человеком решает поведать миру историю его тётушки, а вместе с этим и, в целом, жизнь страны в тот период.

С первых страниц читатель следит за жизнью маленького Кэдоу и знакомится с его родственниками, среди которых будет и знаменитая тётушка Вань Синь, которая по долгу службы, будучи акушеркой, и призвания сначала помогала женщинам разрешиться от бремени, а затем взяла на себя нелёгкую обязанность продвигать в массы партийную линию по сокращению рождаемости в стране.

В ходе рассказа читатель знакомится с жизнью простого населения страны, некоторыми обычаями, традициями и культурой, а также основными моментами почему было принято нелёгкое решение о снижении рождаемости, контроле этого вопроса со стороны государства и каким образом эти решения претворялись в жизнь и воспринимались гражданами.

Первая часть романа, когда идёт знакомство с главными героями и их жизнью, достаточно интересная. Но чем дальше, тем больше в тексте появляется сумбура и непонятных вещей, а концовка какой-то абсурдной пьесой, призванной рассказать историю тётушки, окончательно разочаровывает.

Мне роман показался слишком неровным, переполненным различными литературными приёмами, которые не всегда идут на пользу читательскому восприятию содержания текста. По крайней мере, в отношении меня так получилось.