Вместо этого поднимаюсь с постели и иду на кухню. У плиты хозяйничает Денис. Ну, как хозяйничает? Пытается изобрести что-то вроде яичницы-глазуньи, вот только «глаза» при этом получаются то выбитыми, то подбитыми.
Что ты можешь мне ещё сказать и чем оправдаться? Ах, тебя не слышали, не понимали, не видели твоих страданий! Так ты приди и скажи мне – я ухожу. Ты мне не нужна. Я не хочу больше так жить. Приди и скажи, мать твою!! А потом уже иди и ищи себе другую!
Люди-консервы. Их брали с собой заключённые, которые бежали из концлагерей. Чтобы сожрать. Но я сейчас не о них… Многие из людей и становятся такими консервами. Они готовы быть рядом с теми, кому нужны только при определённых обстоятельствах. Чтобы те могли их вскрыть и опустошить. И выкинуть. Снова с силой отталкиваю от себя мужа, и он отступает. Будто чувствует, что сейчас последнее, чего желаю, – чтобы он был рядом. – Так вот я не хочу быть такой консервой. Не хочу и не буду. Слышишь?
Шутка в зачёт не идёт. – Она отчего-то разозлилась и, не обращая внимания на застывшего рядом Жору, подошла к Глебу почти вплотную и внимательно оглядела его лицо. – Есения. И никаких Александровичей. И судя по тому, как ты меня только что осматривал… с пристрастием… факт того, что перед тобой не Сергей – тебе нравится. Или я ошиблась, и ты предпочитаешь мужиков? Жаль. Такой образец сексуальности и гей?
Ладно. Мы сейчас к одному менту знакомому поедем. У меня с ним шуры-муры были пару раз. – И как тебе не стыдно, Тома… – Ну а что? Мент – он всегда в хозяйстве пригодится.