чаще возвращаются домой за полночь, а после и вовсе заявляют, что будут жить отдельно. И только в их продолжении можно снова почувствовать себя так, будто вернулся назад. Вот только сами они маленькими не станут больше никогда.
Боже… как же летит время. И мы совсем не умеем его ценить. Когда дети плачут или с ними нет покоя, нам хочется, чтобы они поскорее выросли. А после… после перебираем эти минуты, как самые большие драгоценности. Наши дети уже не принадлежат нам настолько, когда вырастают. Нельзя просто зайти к ним в детскую, крепко обнять, вдохнуть неповторимый аромат, присущий только им. Они всё
И всё же сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что внешний вид – далеко не главное. Да, люди частенько встречают по одёжке, но если для них так и остаётся главным эта самая «одёжка», значит, вам просто не по пути. Это совсем не значит, что эти люди плохие, или с вами что-то не так. Просто вы из разных вселенных… И это совершенно нормально.
И всё же сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что внешний вид – далеко не главное. Да, люди частенько встречают по одёжке, но если для них так и остаётся главным эта самая «одёжка», значит, вам просто не по пути. Это совсем не значит, что эти люди плохие, или с вами что-то не так. Просто вы из разных вселенных… И это совершенно нормально. И
– Я люблю тебя, – шепнула Ульяна, улыбаясь и чувствуя, как со всех сторон на неё накатывает сон. – Помнишь это? – Помню, – отозвался Аверин. – И я тебя очень люблю.
Уля снова поджала губы, сдерживая улыбку. Она и не представляла себе, что Олег станет настолько трепетно относиться к приближающимся родам. И чем меньше времени до них оставалось, тем больше он волновался. Дошло даже до того, что Влад позвонил ей и пригрозил не пускать Аверина на порог офиса до тех пор, пока дети не родятся, ибо он умудрился допечь там всех сотрудников.