Отзывы на книги автора «Жозе Сарамаго»

Мне было безумно тяжело читать эту книгу.
Периодически откладывая её в сторону я всматривалась внутрь себя:
что там со мной? какова степень моей слепоты?
И, естественно, не могла ответить на этот вопрос. Потому что:

Я думаю, мы не ослепли, а были и остаемся слепыми.
Слепыми, которые видят. Слепые, которые, видя, не видят.

Мы кричим на своего ребенка (какой же тупица! неужели непонятно, как правильно решать задачу?)
Мы в очередной раз оскорбляем супруга (неужели ему трудно повесить рубашку и брюки в шкаф?)
Мы не видим протянутую руку бомжа (сам виноват, раз оказался на этой ступеньке социальной лестницы)
Мы спокойно убиваем нерожденного младенца (это же еще не человек)

Но мы с гордостью называемся человеками, ведь мы мыслим-говорим-творим. А на самом деле:

никогда не узнаешь заранее, на что пойдет человек

когда возникнет угроза его жизни. Ах, да не только жизни! Простому мирскому благополучию! Вы уверены в том, что не продадите ближнего за краюху хлеба? Вы уверены, что не промолчите, а предложите руку помощи больному чумой? Противочумного костюма на Вас нет и 100% вероятность мучительной смерти впереди...

Да о чем я? Почему эти вопросы я задаю Вам, а не себе?
Сколько раз проходила мимо, сколько раз не замечала протянутой ко мне руки...

мы уже были слепыми в тот миг, когда ослепли, страх нас ослепил, страх не дает нам прозреть

Мы часто говорим о том, что человеку необходимо быть внутренне свободным.
Но забываем спросить: а что это такое, внутренняя свобода?

Как же тяжело мне было читать эту книгу! Это была самая блестящая обвинительная речь надо мной, сидящей на скамье подсудимых. Блестящая и убийственная. Потому что судья в этом процессе опять же я сама, слепая и не умеющая прозреть. А возможно, просто не желающая. Что ж...

Истинное милосердие начинается с тебя самого.

Уверен, жизнь так плоха, потому что мы перегружены зрительными образами, - мы не слышим, не чувствуем, не понимаем, мы только видим. Я думаю, это в корне неправильно.
Д.Г.Лоуренс ''Влюбленные женщины'' (1920 год)

Через 75 лет португальский пересмешник Жозе Сарамаго написал роман о слепоте, создав роман-метафору на синдром слепоты современного человека: моральную слепоту и отсутствие самосознания. Для Сарамаго современный человек в эпоху глобализации и экономического развития становится всё более инфантильным и всё более зависимым от технических средств современного мира, утрачивая не только связь с природой, но и разрывая личностные связи между друг другом, а экономическая глобализации мира становится новым видом тоталитарной власти над человеком. И на самом деле ''Слепота'' Сарамаго это гимн антиглобализму, экономическому и политическому антитоталитаризму, - вся структура романа направлена только на одно: чтобы человек наконец научился воспринимать мир не зрением, не стандартами, не образами, а всем своим существом, чтобы наконец-то человек нашел/увидел в себе тот Абсолют добра и любви, который Сарамаго так искал и верил, что Человек может прозреть только имея внутри себя этот Абсолют. И Сарамаго в романе последовательно разрушает все достижения цивилизации, которыми так гордится современный человек, а главная идея романа не все ужасы того, насколько может опуститься человек в своих первобытных животных инстинктах, не все эти экскременты и сцены насилия, но именно в том, чтобы показать, что истинное зрение человека и его самосознание не во внешнем мире и не во внешних проявлениях, а внутри каждого из нас, что наша цивилизация может выжить, сохранить себя только в том случае, если мы наконец нащупаем в себе тот самый Абсолют. Насколько это возможно – не знаю. Да и сам Сарамаго не очень верил в это, но всё равно делал попытки достучаться до человека:

Хотя наука и технологии достигли небывалого уровня развития, позволяющего решать многие неразрешимые в прошлом проблемы, сегодня в мире больше несчастья, чем когда бы то ни было. К сожалению, я не вижу новых политических идей, способных изменить жизнь человечества к лучшему. Пока только, как сорная трава, прорастают идеи фундаментализма. А что касается религиозного фанатизма, то даже представить себе страшно, куда он может нас завести.
Антиглобалисты хотя бы ставят те вопросы, ответить на которые должна цивилизация, если она хочет выжить и нормально развиваться.
(из интервью Жозе Сарамаго)

Но тем не менее, ''Слепота'' это роман антиглобалистский, и тут дело не столько в идее эпидемии слепоты, которая уже довольно много раз обыгрывалась в литературе и в ''Чуме'' Камю, и в ''Дне триффидов'' Уиндема, - а в самой идее моральной слепоты, эффект слепоты создается даже самим текстом, в отсутствии разграничения прямой и косвенной речи, в отсутствии имен собственных у героев, что создает во время чтения ощущение непонимания кто говорит, кому принадлежат слова, читателю приходится какое-то время брести по тексту вслепую, постепенно прозревая. Постепенно рушатся все внешние проявления успеха, то к чему мы стремимся и на что опираемся в своей жизни, рушатся все культурные ценности, которые, как мы думаем, делают нас лучше и добрее (в мире слепых живопись, музыка и литература оказываются бесполезными), рушится кредитно-финансовый рынок, основа экономической глобализации, даже образы в церкви с повязками на глазах, рушится весь налет цивилизации (все достижения технического прогресса оказываются бесполезны), а сам человек возвращается в первобытный строй, чтобы вне цивилизации и навязанных стереотипов культуры найти внутри себя тот самый стержень, точку Абсолюта. Но в тоже время ''Слепота'' это и антитоталитарный роман, причем тоталитаризм не только политический, когда не таких как все людей изолируют от общества, не давая ступить ногой за проведенную черту, ломая и убивая личность, но и экономический, когда человек является заложником кредитно-финансовых отношений не только с государством, но и нефтяных и горно-добывающих фирм и монополий.
Сильный и очень беспощадный роман.

В один из дней в одной неназванной стране смерть решила прекратить свою постоянную работу. И люди перестали умирать. Воцарившаяся было эйфория среди граждан еще до конца не осознавших чем может грозить новое явление в их жизни, быстро сменяется нарастающим комплексом проблем и важных вопросов, имеющих принципиальное значение не только для должного функционирования государства, но и для всех его обитателей.

Довольно быстро радость сменяется отчаянием, ведь старение и болезни никуда не делись, да и меры, предпринимаемые государственными структурами ничего, кроме опасения и ожидания новых злоключений, вызывать не могут. На этом фоне априори возникают подозрительные структуры типа Маффии, берущие решение ваших проблем на себя. Надеяться тоже, как водится, остаётся только на себя.

Первая треть романа, где автор рассуждает на тему смерти и последствий её отсутствия, как не удивительно, но оказывается самой смешной, остроумной и достаточно едкой временами, но его стёб здесь настолько уместен и органичен, что словно разряжает обстановку, предлагая читателю в шутливой манере порассуждать вместе с ним над важными философскими вопросами.

На протяжении всего романа тон повествования меняется, переходя от ироничного, местами шутливого, к серьёзному, задумчивому, лиричному, при этом ничуть не сменяя темпа повествования, его глубины и важности, меняя локации и фокусировку, в конечном итоге выводя из тени и делая Смерть главной героиней, сталкивая её нос к носу с живым человеком...

В итоге, на протяжении всей третьей части тебя не покидает вопрос: как автор вместе со своей героиней выйдут из создавшегося положения ? И принятое решение оказывается единственно возможным и верным из всех существующих, смертию смерть поправ..., соединив в конце любовь и бессмертие, словно ненароком напоминая о возможности такого в отличной авторской манере, сумевшей соединить в своей книге оптимизм, серьезность, важность и наполнив её смыслом и эмоциональностью без трагедий и заламывания рук.

Жозе Сарамаго - человек прогноз. Хотите узнать - что будет, если все на земле вдруг ослепнут, перестанут умирать или вы встретите своего абсолютного двойника? Прогнозы, конечно, у него не самые оптимистичные, поэтому при советской власти Сарамаго бы сослали в лагеря, как не верящего в наше светлое будущее. Эти его картины предполагаемого человеческого уродства на основании уродства существующего крайне занимательны, признаны нобелевским комитетом, ибо Сарамаго удалось родиться в Португалии, но назвать их сколько-нибудь позитивными можно с натяжкой. Конечно, автором всюду заложен поучительный, заставляющий думать смысл, который в итоге должен становится каким-то светом нынешним. Но помимо всего, какой-то части человечества его произведения видятся эталоном нудятины, а потому - совершенно непроходимыми, хотя я бы назвал Сагамаго этаким унылым живчиком. Занудство автора проявилось даже в том, что он прожил почти 90 лет. Но в каком бы возрасте не вышло из-под его пера произведение, его автор все равно видится грустным лысым стариканом.

Кто-то всю жизнь проводит в поисках правды, справедливости или истины, хотя очевидно то, что все эти понятия женского рода. Впрочем, найти в своей жизни женщину не так-то и мало. В "Перебоях в смерти" женщиной оказалась и смерть, что, если вдуматься изначально, вполне очевидно. Смерть - единственная женщина, говоря с которой о смерти, ты говоришь о ней самой. Но практически также ты и говоришь со своей любимой девушкой, ибо она для тебя смерть, да и какая женщина не любит, если речь идет только о ней. Россия, например, женщина в принципе. Германия и Япония - мужчины. Эдак всю вторую мировую можно свести к дискриминации по половому признаку.

У Сарамаго же все произведение построено на словесной демагогии. Временами очень смешно, временами довольно лениво, но всегда очень оригинально. Игра логики Сарамаго бесконечна. Противоречия и сорванные покровы доведены чуть ли не до совершенства. Смерть умерла! Бог напился! Под столом лежал пыльный пылесос. Сарамаго вдруг написал лирический текст о собственных страданиях.
Формой произведение напоминает эссе на тему смерти, стиль же для автора вполне обычный - нечто среднее между докладом товарища Брежнева на 22 съезде КПСС и инструкцией по применению СНИПа 22-18бис. Госслужащий в Сарамаго выдает себя с головой, поэтому самое важное при его чтении - выбрать интонацию. Невнятный бубнеж подобного текста может послужить лишь хорошей колыбельной при первых же звуках вашего голоса, даже если голос этот весьма условен и звучит только в вашей отдельностоящей голове.

Хитросплетения логических вывертов Жозе Сарамаго хотя и восторгают, но пища эта даже не тонкая или какая-то особенная, а крайне специфическая. Не расстраивайтесь, если ваш кишечник не захочет ее воспринимать - вас просто с детства кормили другим. Запеките Сарамаго целиком, полейте его Оноре де Бальзаком, посыпьте Генри Джеймсом, даже можно по вкусу добавить Уэльбека - получится совсем не изысканное блюдо, а нечто, чем впору кормить извращенцев. Но литература этим и прекрасна, ибо предлагает блюда не только разноплановые, но и разнохарактерные.

Снимите с холодильника магнитики, подойдите вплотную и понюхайте дверку. Закройте глаза, откройте... Вы ослепли белой слепотой!! (как герои этой книги)

Эта слепота не физическая, это нравственная слепота. Мы не видим, как плохо ближнему; не видим яркой природы вокруг; не видим выхода в жизни. А надо только внимательно посмотреть. Не замечаем доброе в посторонних; не радуемся тому, что просто видим дочь, отца или жену. А надо всего лишь приглядеться.
Государство бдит, но делает вид, что ничего не видит. Люди голодают - оно не замечает. Умирают - не оказывает помощь. Убивают друг друга - не вмешивается. А когда приходишь к нему с мольбой - наставляет автомат и сторонится.
Вот такую притчу написал Сарамаго. Это не медицинские анналы эпидемии, это сказ о любви и розни человека с человеком.

Меня всегда очень привлекали сюжеты, когда группа незнакомых людей по вине обстоятельств на некоторое время оказывается заперта в замкнутом пространстве ("Lost", "Последний герой", "Куб", "Пила"), и эти люди волей-неволей вынуждены строить взаимоотношения, находить точки соприкосновения, помогать друг другу. Примером из реальной жизни служат летние детские лагеря или служба в армии. Надо спросить социологов: как протекает функционирование таких (кратко)временных коллективов. Есть ощущение, что кто бы и в каком количестве не попал в схожие условия - "ботаники" или "двоечники", мужчины или женщины - основные компоненты будут в целом одинаковы: дружба, вражда, поддержка, равнодушие, братание, драки, любовь, секс и т.д.
Сарамаго в этом плане был весьма стереотипен: он собрал воедино ребёнка, старика, средних лет мужчин и женщин, добряка и негодяя, красавицу (а позже - даже животное). Подрались, поплакали, посмеялись, похоронили, полюбили, поласкались, потерпели - всё было. Но главное - получив таки "свободу", наши семеро остались жить вместе, потому что есть плечо, на которое можно опереться сослепу. Об этом то и книга. Слепые, мы нужны друг другу - без опоры, руки, голоса мы пропадём; зрячие, мы надеемся только на самих себя и забываем об остальных. Поэтому старик с чёрной повязкой не хочет прозревать - такого единения, как в квартире у доктора, больше не будет. И возвращаясь из лагеря или армии, ты ещё твердишь себе, что никогда не расстанешься с друзьями и запомнишь их навсегда; что те, с кем был так долго близок, будут близки тебе всю оставшуюся жизнь - но нет, проходит время, а их и след простыл. И наши семеро, конечно, после прозрения уже не будут так счастливы, как они были, распивая чистую воду, слушая, как жена доктора читает книгу по вечерам, или вместе моясь на балконе под дождём.

Эта община семерых - прообраз рая. Там, наверху, все люди едины и живут вместе, во взаимопонимании и любви. И им даже не надо видеть собрата глазами, можно смотреть душой. В свою очередь карантин - подобие ада. В моём представлении ад выглядит именно таким: скученность, теснота, темнота, боль, болезни, смрад, кровь, дерьмо и отсутствие надежды.
В первом случае получился рай, потому что люди внимательно "смотрели" друг на друга, т.е. ценили и уважали. Во втором вышел ад, т.к. людей волновали лишь собственные горести.

Тема автором, конечно, выбрана шедевральная. По-моему, всё, что подходит под концепт "зрение", сказано в этой книге - все метафоры, метонимии и прочее. Сарамаго не упускает случая для языковой игры, постоянно используя (то иронично, то саркастично) выражения, типа "Посмотри!", "на глаз", "вслепую", "Не видишь, что ли!", "не вижу разницы", "сослепу", "глаза бы мои не видели" и т.д. Я сначала подумал, что в тексте нет разбивки на диалоги, вопросительных знаков и многоточий, чтобы читатель максимально приближенным образом почувствовал себя слепым: ведь незрячий не видит мимики, а говорящего определяет по голосу или по сказанному - так же примерно и обстоит дело у нас, когда мы читаем эту книгу. Но потом узнал, что это типическая черта писателя. В смысле же идентификации со слепыми, пожалуй, было бы любопытно книгу слушать: по ночам, плотно зашторив окна.
Тема потому точечна, что автоматически включает в себя множественные библейские толкования. Жена доктора - кто она и почему не ослепла? Мессия? Вне сомнений, черты Христа в ней есть, и очень резкие. Вести людей за собой; видеть их и их грехи, когда они не видят тебя, и се пригрешения прощать; подавать руку помощи, кормить и поить; взять на себя чужие страдания. Непонятно только: почему именно она, а не кто-то другой.

Как много у автора потрясающе ярких, удивительных сцен, метких решений! Это скотство банды из третьей палаты, от которого трясёшься в злобе (особенно от насилия). Эти групповые прослушивания радио, стариковских новостей; описание живописи на слух. Физиология, бьющая в яблочко своей правдоподобностью. Вспышки любви и страсти посреди хаоса. Братская могила в супермаркете, когда шаг до спасения. И многое другое. Браво!

Что же. Вы видите эту рецензию. Видите своё отражение в зеркале. Видите, как по дому ходит любимый человек. Видите луну в окошке. СмотрИте. СмотрИте внимательней, и только тогда увидите.

Могущий смотреть да увидит.
Могущий видеть - да заметит.

Жозе Сарамаго - человек прогноз. Хотите узнать - что будет, если все на земле вдруг ослепнут, перестанут умирать или вы встретите своего абсолютного двойника? Прогнозы, конечно, у него не самые оптимистичные, поэтому при советской власти Сарамаго бы сослали в лагеря, как не верящего в наше светлое будущее. Эти его картины предполагаемого человеческого уродства на основании уродства существующего крайне занимательны, признаны нобелевским комитетом, ибо Сарамаго удалось родиться в Португалии, но назвать их сколько-нибудь позитивными можно с натяжкой. Конечно, автором всюду заложен поучительный, заставляющий думать смысл, который в итоге должен становится каким-то светом нынешним. Но помимо всего, какой-то части человечества его произведения видятся эталоном нудятины, а потому - совершенно непроходимыми, хотя я бы назвал Сагамаго этаким унылым живчиком. Занудство автора проявилось даже в том, что он прожил почти 90 лет. Но в каком бы возрасте не вышло из-под его пера произведение, его автор все равно видится грустным лысым стариканом.

Кто-то всю жизнь проводит в поисках правды, справедливости или истины, хотя очевидно то, что все эти понятия женского рода. Впрочем, найти в своей жизни женщину не так-то и мало. В "Перебоях в смерти" женщиной оказалась и смерть, что, если вдуматься изначально, вполне очевидно. Смерть - единственная женщина, говоря с которой о смерти, ты говоришь о ней самой. Но практически также ты и говоришь со своей любимой девушкой, ибо она для тебя смерть, да и какая женщина не любит, если речь идет только о ней. Россия, например, женщина в принципе. Германия и Япония - мужчины. Эдак всю вторую мировую можно свести к дискриминации по половому признаку.

У Сарамаго же все произведение построено на словесной демагогии. Временами очень смешно, временами довольно лениво, но всегда очень оригинально. Игра логики Сарамаго бесконечна. Противоречия и сорванные покровы доведены чуть ли не до совершенства. Смерть умерла! Бог напился! Под столом лежал пыльный пылесос. Сарамаго вдруг написал лирический текст о собственных страданиях.
Формой произведение напоминает эссе на тему смерти, стиль же для автора вполне обычный - нечто среднее между докладом товарища Брежнева на 22 съезде КПСС и инструкцией по применению СНИПа 22-18бис. Госслужащий в Сарамаго выдает себя с головой, поэтому самое важное при его чтении - выбрать интонацию. Невнятный бубнеж подобного текста может послужить лишь хорошей колыбельной при первых же звуках вашего голоса, даже если голос этот весьма условен и звучит только в вашей отдельностоящей голове.

Хитросплетения логических вывертов Жозе Сарамаго хотя и восторгают, но пища эта даже не тонкая или какая-то особенная, а крайне специфическая. Не расстраивайтесь, если ваш кишечник не захочет ее воспринимать - вас просто с детства кормили другим. Запеките Сарамаго целиком, полейте его Оноре де Бальзаком, посыпьте Генри Джеймсом, даже можно по вкусу добавить Уэльбека - получится совсем не изысканное блюдо, а нечто, чем впору кормить извращенцев. Но литература этим и прекрасна, ибо предлагает блюда не только разноплановые, но и разнохарактерные.

Окрестности Лиссабона, португальская инквизиция 18 века, история любви двух простых и одновременно непростых людей - Бальтазара, ветерана войны, с крюком вместо левой руки, и Блимунды, мать которой, колдунья, отправляясь в ссылку, оставила дочери дар видеть людей насквозь в буквальном смысле этого слова.

Кстати, английский вариант романа так и называется "Бальтазар и Блимунда".

Бальтазар и Блимунда встречают необычного священника, эмигрировавшего из Бразилии, (образ основанный на исторической личности), и его дерзкие мечты становятся их мечтами тоже, и жизнь их переплетается с его жизнью.

Восхитительный магический реализм, хорошо перемешанный с историческим материалом, глубина философского трактата и страстная легкость романтического любовного романа, ирония и красота, интеллектуальность прозы и восторг поэзии, все в этом великолепном раннем романе Сарамаго, единственном из его романов, который я еще не читала, и вот наконец-то купила и прочла.

"Воспоминания о монастыре" имеют очень незамысловатый сюжет: две параллельные и в то же время переплетающиеся сюжетные линии; выигрышный приём, который требует от автора большого таланта - речь идёт о том, чтобы отразить перипетии индивидуальной человеческой судьбы на фоне исторических, масштабных событий. Здесь это выражено как буквально (история ветерана войны Балтазара и отщепенки Блимунды, обладающей необычными способностями, разворачивается на фоне громады строящегося монастыря), так и фигурально: со стороны мало чем примечательная рутина жизни бедняка рассказывается наряду с событиями королевской жизни и грандиозного строительства, призванного запечатлеть эту жизнь в веках.
Как бы интересно это не звучало, а книга, надо сказать, оказалась довольно утомительной. Я очень редко разочаровываюсь в Нобелевских лауреатах и вообще в классике, но с Сарамаго как-то не задалось. То есть я понимаю, почему это достойно Нобелевской премии; понимаю, что это, на самом деле, гениальное историческое полотно. Но есть в нём кое-что, что мне не нравится. Во-первых, Сарамаго - антиклерикал, и если в начале "Воспоминаний" это ещё сглаживается, то по мере повествования автор всё больше и больше распаляется в своих язвительных выпадах в адрес католической Церкви. Понятно, что водятся за ней кое-какие грешки, особенно в описываемый автором период, но посвящать пятьсот страниц тому, чтобы едко иронизировать в адрес того, что вызывает у тебя один только негатив. Нет, не понимаю я этого. Я даже не понимаю, откуда автор берёт силы и вдохновение на то, чтобы излагать свою неприязнь к событиям, имевшим место в XVIII веке. Иногда кажется, что больше всего о религии говорят те, кто её презирает. Попробуй-ка найди апологетическую художественную литературу, посвящённую религиозной тематике, в то время как антиклерикальной - сколько угодно.
Во-вторых, у Сарамаго очень тяжёлая манера письма. Сплошной поток, в котором одно предложение может быть на две, три, четыре страницы. Это действительно поток: сознания, воспоминаний. Но воспринимается такое тяжело. А если учесть, что внятный сюжет и какая-либо интрига отсутствуют, то затруднения вдвойне понятны. Огромное внимание Сарамаго уделяет мелочам: сколько было рабочих при строительстве монастыря, как каждого звали и почему именно так, где они ночевали, что ели, во что были одеты, что случилось с ними в прошлом, что случится в будущем, какие камни для строительства использовались, за какое время вырыли котлован, какими дорогами ходили главные герои и что у них было на ногах и т.д. Со стороны кажется так, будто это сплошь достоинство: украшает роман, погружает в него, делает персонажей более живыми. Но на самом деле, смысл подобных описаний теряется, когда они не служат развитию сюжета, в романе ничего не происходит, а всё это - лишь нагромождения, которые на следующей же странице сменятся такими же другими. По итогу, в "Воспоминаниях" происходит всего несколько ключевых событий, а всё остальное - это рутина вокруг них.
В-третьих, история Португалии, её эстетика мне не близки и не интересны. В несколько похожей манере писал свою историческую трилогию другой Нобелевский лауреат, Гюнтер Грасс, но у него это было совсем иначе, да и про историю Германии мне нравилось читать. А тут и место действия не заинтересовало, и стиль автора жутко тормозил и без того малоувлекательное чтение.
Из достоинств романа следует отметить скрупулёзность автора в описании португальского быта XVIII века. Страна находится на уровне центральноевропейского средневековья, и в "Воспоминаниях" все прелести этой эпохи замечательно переданы. Мне как раз хотелось почитать что-то описывающее средневековую будничность, но в качестве места действия я бы предпочла Францию или Англию, допустим.
Явственно ощущается, что в романе огромное количество скрытых смыслов (прямо как в "Золотом храме" Мисимы), так что нравится он или нет, а интертекстуальность у него очень глубокая.
В первую очередь, это, разумеется, связано с противостоянием образа монастыря и индивидуального человека, в котором монастырь представляет собой огромный, всепоглощающий механизм, для функционирования которого необходимы человеческие жертвы. Извечный конфликт того, как институты власти подавляют маленького человека. Странно представить Сарамаго антиклерикалом без социалистических идей. Он, конечно, высмеивает и всячески демонстрирует абсурдность особого отношения к правящим классам, особенно - к монарху и духовенству, и представление о том, что жизнь власть имущего в разы ценнее жизни среднестатистического жителя государства, а также что первые вправе распоряжаться жизнью вторых. Куда же здесь без инквизиции - и она занимает важное место в романе, проходя сквозной линей через всё повествование, и даже выстраивает некое подобие кольцевой композиции сюжета.
Центральное место в сюжете занимает постройка и испытание летательного аппарата, авторства священника Бартоломеу Лоренсу де Гусмана. Несмотря на то, что эта идея основана на реальных событиях, в "Воспоминаниях", как кажется, пассарола становится символом стремления человеческого духа к свободе: к полёту, как образу свободы; к творчеству разума, к выходу за пределы дозволенного интересами времени. Не зря же одним из обязательных атрибутов, составляющих пассаролу, становятся человеческие воли, поскольку только воля способна бороться со сковывающими обстоятельствами.
"Воспоминания о монастыре" - это история любви на фоне гнетущего произвола Церкви. Ближе к концу книги Блимунда говорит: мы умираем для того, чтобы родиться; приходим неизвестно откуда, чтобы уйти неизвестно куда. Так и этот роман начинается с череды случайных эпизодов и так же случайно обрывается, заключив в своих последних строках квинтэссенцию всех тех мыслей, которые Сарамаго в нём развивал.

"Я хочу сказать, может быть, это не новая слепота. А правильнее будет сказать, что они прозрели?"

О том, что Сарамаго написал продолжение "Слепоты", я узнала почти год назад. Но найти книгу оказалось делом не легким. Наконец, свершилось.

После гадкой и мерзкой "Слепоты", описывающей как быстро люди теряют человечность под действием внезапной эпидемии, "Прозрение" - совершенно иная книга. 

4 года спустя. Тот же город. Те же люди. Но мир уже иной. О свалившейся на безымянную столицу неназванной страны эпидемии стараются не вспоминать, не думать. О ней не писала ни одна газета, о ней не говорили в новостях. Негласный договор. Необъяснимое осталось необъясненным и теперь больше смахивает на легенду, но легенду, свидетели которой живы и все помнят. Помнят и не говорят. Но тем не менее массовая эпидемия слепоты повлияла на людей, что-то в них изменилось, что-то екнуло в сердцах и душах, устоявшийся мир пошатнулся. Люди стали другими. Их уже не устраивает существующий порядок вещей, их не устраивает жизнь, которую они вели до Слепоты, они готовы к переменам. Они хотят стать лучше. Не все, конечно, но таких очень много... Как показали выборы,  больше 80 процентов. Целая толпа людей вдруг решилась прийти на выборы, создать беспрецедентную почти стопроцентную явку и... выборы сорвать. Мирный бунт против правительства - проголосовать против всех, опустить в урну пустой бюллетень. При стопроцентной явке общество демократическим путем по велению души, не сговариваясь, выражает свое истинное мнение: мы хотим другую власть. Мы прозрели. 
А что же власть? Власть против и будет бороться, одного за одним теряя своих сторонников. Потому что и в парламенте нашлись люди, которые прозрели. Но и в обществе остались те, кто по-прежнему слеп. 

Сарамаго потрясающий рассказчик. Он описывает то, что происходит в душах людей, через внешнюю сторону их поведения, поведения повседневного. И описывает невероятно глубоко передавая все терзания и сомнения своих безымянных героев, новых и старых. И мы видим, что изменились все, даже самые стойкие и самые... выражусь детским словом: плохие люди. Но удержать порядок существующий проще, чем его свергнуть. И есть те, кто будет удерживать власть любой ценой. И может быть даже удержат. 

Люди стали добрее, чище, светлее. Люди открыты и во всю демонстрируют взаимовыручку. Но финал книги я обдумываю уже месяц. Вроде бы финал открытый и думайте каждый сам. Если бы книга закончилась на абзац раньше, у меня бы не было в этом сомнений. Но Сарамаго дописал абзац, написал свои последние слова... И поставил точку на своей истории. В конце Слепоты он впустил в темный и ужасный мир луч света. Даже не один луч.  В конце Прозрения он уронил на безымянный город луч тьма. Хотя у тьмы не бывает лучшей... Значит просто уронил тень в стремительно светлеющий мир...

Я изо всех сил стараюсь удержаться от спойлеров. хотя так хочется поговорить о сюжете, о символизме произведения... Кто-нибудь, прочтите и поговорите со мной!!! 

Смерть ходит рядом с каждым из нас, но мы стараемся о ней не думать, не говорить и даже не вспоминать о ней, а зря... Часто люди недооценивают или переоценивают значение смерти, придают ей мистическое содержание (в этой книге тоже), смотрят на нее с опаской или наоборот с благоговением, забывая, что она является частью жизни, а точнее ее концом.

Автор книги дает смерти главную роль в своем произведении, поднимая ее на людьми и событиями, показывая людям важность ее функций и в тоже время наделяет ее человеческими качествами. Именно эта мистичность, которая больше всего проявлена во второй половине книги, мне не понравилась, хотя идея хорошая.

Читатель знакомиться с главной героиней - смертью, когда она решает не выполнять свои функции в одном, конкретно взятом государстве. Видно какой проблемой становиться эта "пропажа" для общества, как влияет на экономику, медицину и т.д. Ведь смерть не забрала с собой "в отпуск" болезни и всевозможные трагедии, поэтому для многих, кто ждал смерти как избавления от мучений, ее отсутствие стало трагедией. Естественно люди нашли выходи и из этой ситуации, справились с ней. Автор показывает события не глазами конкретного человека, а абстрактно, как вид сверху на общество, рассказывая только иногда истории отдельных личностей. Это усложняет восприятие, так как сознание нацелено на концентрацию на объекте, ищет человека в книге (или существо) к которому можно привязаться. В данной книге таких почти нет, только во второй половине, когда смерть возвращается в "страну бессмертных", появляется смерть как герой (вернее героиня) и виолончелист который никак не хочет умирать.

Сами мысли о смерти вдохновляют (давно подозревала, что со мной что-то не так)... Мне понравилась идея и смысл который несется, особенно о наживе религиозных деятелей и сложной адаптации общества к любым изменениям. Но реализации не очень понравилась, особенно в конце, когда смерть в человеческом обличье предстает перед читателями, не люблю мистификаций, особенно в таких серьезных темах, тем более таких ярких, если бы она оставалась абстрактным объектом, было бы глубже и интересней.