Отзывы на книги автора «Джулиан Барнс»

Я почти уверен, что все наши страхи, начиная со страха перед публичным выступлением и заканчивая страхом сойти с ума, произрастают из страха смерти. Я также почти уверен, что не я один пришел к такому выводу, и, что не я один боюсь смерти так, что порой зубы сводит. Этот страх преследует нас всю жизнь, определяет многие наши поступки и зачастую ограничивает нас в своем выборе.

Мысли о том, что с нами будет происходить в процессе умирания и что будет после него, приводят большинство людей в ужас и для того, чтобы избавиться от этого кошмара, или хотя бы немного его притупить, мы прибегаем к различным уловкам. Мы обращаемся к психотерапевтам, экстрасенсам, шаманам и астрологам. Мы выполняем ежедневные ритуалы, принимаем таблетки, находим утешение в стакане с водкой, читаем книги, терзаем докторов. Но самой большой уловкой, которую придумал человек с целью избавления от страха смерти, является религия с ее обещаниями загробной жизни в обмен на то, что люди будут любить и почитать Господа Бога нашего и усердно замаливать свои грехи. Я, конечно, сейчас рассуждаю как дилетант, но я убежден, что религия не только не ослабляет страх перед смертью, а как раз, наоборот, во сто крат его усиливает.

В общем, вопрос, касающийся того, что будет с нами после того, как мы умрем и, что мы будем испытывать во время перехода в мир иной, волновал не одно поколение людей. Многие мыслители и ученые головы прошлых столетий посвящали свои труды рассуждениям на эту извечную тему, многие писатели в своих произведениях прямо и откровенно делились своими чувствами и ожиданиями, связанными с неизбежной кончиной. К этому числу принадлежит и Джулиан Барнс.

С обложки своей книги он говорит нам: "Нечего бояться". Но эта фраза является ни ободрением и ни утешением. Барнс сам не знает, да и никто не знает, что будет там, в огромном бескрайнем ничто, когда оно окутает нас и увлечет за собой. Барнс не знает, будет ли смерть выглядеть как старуха с косой или как сладкоголосая сирена, он лишь говорит о том, что не перестает о ней думать. "Нечего бояться" – эта фраза, которая является заголовком книги, указывает на то, что мы, ничего не зная о смерти, можем лишь принять ее как данность, как неизбежный факт, и сопроводить эту фразу, произнесенную в контексте рассуждений о конце своего существования, любимым Тургеневским жестом - легкий взмах рукой, означающий "да гори оно все синем пламенем, будь, что будет".

Я не ожидал, что книга меня так увлечет, ведь с этим писателем я раньше не был знаком. Книга хоть и небольшого размера, но читается долго и тяжело, нужно вдумываться практически в каждую строчку. Однако, она не перестает быть интересной до самого конца. Барнс обильно сдабривает повествование своими воспоминаниями из прошлого, знакомит читателей с членами своей семьи и дает им запоминающиеся характеристики. Но, в основном, на страницах книги он размышляет о том, что ждет нас впереди, за порогом жизни, рассказывает о, казалось бы, малозначительных фактах из жизни некоторых своих коллег, философов, художников и композиторов, фактах, которые указывают на их отношение к смерти, на то, какой они ее представляли и что от нее ожидали.

Прочитав эту книгу, мы можем сделать свои выводы, можем сформировать свое видение этой проблемы, можем мысленно поспорить с писателем, но перестать бояться мы не сможем. Эта книга не является сборником психологических приемов, призванных побороть страх перед кончиной. Это прежде всего трезвый незамыленный взгляд зрелого человека на жизнь и смерть, человека, старающегося разобраться в своих переживаниях, обладающего такими же страхами как и большинство людей и имеющего талант живо и ярко их описывать.

Дружите со своими страхами, ведь они призваны нас защищать.

С Барнсом у меня...ммм...сложные отношения. Ему-то всё равно, а я после каждой его книги думаю, что ближайшие лет ..дцать не буду его больше читать. И тем не менее я возвращаюсь и возвращаюсь...

Проза Барнса не слишком образна, а моментами откровенно эссеистична. Среди его "умных" мыслей полно шаблонов. Но оторваться от книги, если уже поймал её настроение, невозможно. В этом романе Барнс пользуется своим стандартным приёмом: второстепенная, но яркая историческая личность, окруженная, будто туго прилегающим корсетом, своим временем.

Веселая Англия, золотой век, Прекрасная эпоха: такие блескучие ярлыки всегда навешиваются задним числом. Году этак в 1895-м или 1900-м никто в Париже не говорил: «Мы живем в Прекрасную эпоху, нужно взять от нее как можно больше».

Доктор Самюэль Поцци - центр этой истории. Но, поверьте, ему здесь досталось меньше внимания, чем его другу?знакомцу?покровителю? графу Монтескье, который в парижском бомонде в это время играл роль наподобие той, какая досталась в Лондоне Уайльду. С той лишь разницей, что граф был меньше одарён литературно, зато он стопроцентно был прототипом главного героя нашумевшего тогда романа Гюисманса "Наоборот" - его главный герой дез Эсенс прямо списан с графа вплоть до интерьера его дома и золочёной черепахи. Барнс пишет:

как отмечают многие биографы, нам, к сожалению, не дано выбирать друзей для главного героя.

Друзья, любовницы, пациенты - всё окружение Поцци - яркие люди, составлявшие богемную,а иногда и политическую верхушку Парижа. Почему все так желали лечиться у него, при том, что постоянно ходили слухи о том, что он соблазняет пациенток и т.п.? Наверно, суть это явления кроется в том, что вот так воспринимал Поцци долг врача:

Я хотел бы научить молодых врачей, которые будут стажироваться в этой клинике, осматривать больных, не вызывая у них страха, и беседовать с ними, в зависимости от ситуации, мягко или сурово, но не допуская ни фамильярности, ни грубости.

И вообще это было время медицинского прорыва и постоянных открытий. Не поверите, но после этой книги я окончательно уверилась, что бедный Шарик, превращённый рукой хирурга в человека, - скорее всего лишь преувеличение, а не чистая фантазия Булгакова. Вот на каких показах приходилось бывать доктору Поцци:

...собака с перевязанной шеей – сонные артерии были удалены и заморожены для последующих пересадок; две собаки, каждая с пересаженной от третьего животного передней лапой; еще пара собак – с пересаженными друг от друга почками. Была там и собака, у которой изъяли левую почку, чтобы в течение часа выдержать этот орган в растворе Локка, вживить обратно, а потом окончательно удалить правую почку; и что поразительно: собака не только выжила после этих манипуляций, но впоследствии еще и принесла одиннадцать щенков. Каррель продемонстрировал Поцци свою методику венесекции, пережатия и сшивания сонной артерии.

Сам же Поцци всеми силами добивался и добился открытия кафедры гинекологии при университете, был одним из пионеров лапаротомии, в конце концов - он был среди первых сторонников дезинфекции рук хирургом перед операцией. Помимо этого, это был коллекционер редкостей, любовник Сары Бернар, которого она называла Доктор Любовь, человек, который в почтенном возрасте и при всех врачебных регалиях отправился на войну, вездесущий парижский бонвиван, без которого не обходились дуэли, сплетнические посиделки в мансарде братьев Гонкуров, и одновременно - глубокий интеллектуал, учёный. А ещё, по словам принцессы Монако, Поцци был "отвратительно красив".

И если принять во внимание лихорадочную, озлобленную, стервозную природу той эпохи, можно только удивляться, что за всю свою карьеру он нажил сравнительно мало врагов.

Но враги тоже были, причём непримиримые, хотя я так до конца и не поняла, где он им дорожку перешёл. Например, журналист Жан Лоррен лет так двадцать не упустил ни одной возможности куснуть его в какой-нибудь своей статье, Леон Доде - писатель и сын писателя - так выражался о нём в своих воспоминаниях:

Говорят, у него легкая рука. Лично я не пришел бы к нему даже на стрижку, особенно перед зеркалом: не ровен час, он, залюбовавшись собственным отражением, перережет мне горло.

Попутно с историей доктора мы узнаем о дневниках Эдмона Горкура, где записаны все парижские сплетни, о тех, кто эти сплетни вызывал своим эпатажным или не одобренным обществом поведением, о положении в медицинской науке по обе стороны Ла-Манша и даже в Америке, о сварах в кругах художников, об ампутированной ноге Сары Бернар и ещё много-много всего.

Какие моменты больше всего зацепили меня? Те, которые показывают, что мир, рьяно двигаясь вперёд, далеко не убежал. Смотрите: вот так появилась мода на девочек, гремящих всеми косточками - это про Сару Бернар.

...уже слыла восходящей звездой: эта актриса воплощала новый тип естественности (такой естественности, которая, естественно, была целиком ей подконтрольна) и непривычный физический тип: сцена еще не знала такой стройной и миниатюрной главной героини.

А вот корешки вкладышей или игрушек в сладостях:

Он являет собой пример успешного мужчины; его жизнь – жизнь, взятая практикующим хирургом в свои изящные руки, – сохраняет устойчивое равновесие. Пройдет совсем немного времени, и его изображение будут вкладывать в упаковку плиток шоколада фирмы Феликса Потена.

Феликс Потен - французский аналог империи Елисеевых, вкладывал в шоколадки под фольгу специально сделанные для этого фото знаменитостей. Коллаж с Поцци в центре в окружении его друзей и врагов сделан с использованием коллекций Потена, фотографиями из которых щедро иллюстрирована книга.

Ещё в рядовой раз имеем возможность полюбоваться вековой "любовью" между французами и англичанами:

В основном бритты перебирались во Францию для того, чтобы избежать скандала (и продолжить свой скандальный образ жизни): там находили прибежище высокопоставленные банкроты, двоеженцы, шулеры и гомоэротоманы. К нам сюда присылали свергнутых лидеров и опасных бунтарей; мы отправляли туда нашу чванливую шушеру.

Так, кажется я по следам Барнса тоже окончательно отвлеклась от главного героя. Доктор Поцци был интересным человеком. Смерть его вполне нелепа: его застрелил французский клерк, которого, будучи загруженным делами в военном госпитале и валясь с ног после многочисленных операций, он зачем-то взялся лечить.

Убийство донжуана неким субъектом в отместку за неисцеление от импотенции – чем не поучительная история?

Это не единственный вопрос, который возникает при чтении. Но количество архивных, литературных, музейных ( я имею в виду картины) и исторических материалов, переработанных Барнсом для этой книги, поражает воображение. А сам автор мягко напоминает:

«Этого нам знать не дано». Такая фраза, если ею не злоупотреблять, – одна из самых сильных в арсенале биографа.

Прочитав аннотацию к роману, легко решить, что с ним всё понятно и очевидно – она обещает нам детектив в духе "Приключений Шерлока Холмса" с их автором в главной роли. Но довольно быстро становится ясно, что это и правда, и неправда одновременно. С каждой страницей читатель углубляется в пласты повествования, наслоенные Джулианом Барнсом в лучших постмодернистских традициях. И выходит, что "Артур и Джордж" – это и художественная биография сэра Артура Конан Дойла, и судебная драма, и детектив, и весьма острый социальный роман.

С композиционной точки зрения книга очень чётко делится на две части: первая посвящена непосредственно биографиям Конан Дойла и скромного солиситора Джорджа Эйдалджи, вторая же рассказывает нам о деле, которое свело вместе столь непохожих друг на друга людей. Что любопытно, помимо этого "горизонтального" деления повествования, можно говорить и о "вертикальном" разделе – каждая из таких частей представляет собой вполне законченную историю жизни каждого из этих людей, и обе они могли бы играть заглавную партию в собственном романе. Но для автора принципиально важно именно столкновение этих двух фигур – биографическую справку о каждом из них (пусть и написанную не барнсовским слогом) можно за минуту найти в Википедии. Но сухие факты преображаются, когда, казалось бы, параллельные прямые судеб героев пересекаются в одной точке, чтобы снова разойтись навсегда, но оставив в каждом из них след этого события.

Сквозь биографическую часть романа и судебную хронику, которая невольно навевает мысли о "Процессе" Франца Кафки своей абсурдностью, продраться достаточно сложно. Соблазн закрыть книгу и убрать её куда подальше слишком велик, но стоит лишь сделать над собой усилие и преодолеть эту половину, как Барнс вознаграждает своего терпеливого читателя: вторая часть читается на одном дыхании, словно эхо от встречи двух героев настолько сильно, что накладывает отпечаток и на повествование тоже. Но ошибкой будет сказать, что без первой половины романа вполне можно было бы обойтись. Она играет важную роль в раскрытии граней характеров героев, что, в свою очередь, помогает в полной мере оценить момент их столкновения.

Без преувеличения, о Джордже Эйдалджи, несмотря на то, что он является реальным историческим лицом, известно немногим (если исключить историков Англии начала XX века и исследователей жизни и творчества Артура Конан Дойла). И эта фигура выбрана Барнсом не случайно. История человеческого предубеждения в отношении тех, кто отличается от среднестатистического большинства внешностью, расой, взглядами, сексуальной ориентацией, наконец, стара как мир, но не теряет своей актуальности и в начале XXI века. Сквозь историю полукровки-солиситора, рассказанную Барнсом, проступают совсем уж современные нам очертания, которые привычнее видеть в новостных заголовках либеральных интернет-СМИ, чем в романе, где действует литературный отец Шерлока Холмса.

В главах, посвященных Конан Дойлу, поклонник его творчества не найдет никакой новой для себя информации – перипетии судьбы сэра Артура широко известны. Но здесь на первый план выходит своего рода внутренняя биография – развитие его взглядов, самоинтерпретация отношений с окружающими его людьми и с самим собой. В связи с этим очень интересен лейтмотив одиночества, который находит параллель в части, касающейся судьбы Джорджа. Оба мужчины каждый в своей мере испытывают это чувство, однако если в случае с молодым Эйдалджи оно сродни одиночеству "маленького человека", то Конан Дойл одинок в толпе, он стал заложником собственной удачной жизни, своей больной супруги, общественной морали, даже собственного творения – Шерлока Холмса, который тут воспринимается почти как чудовище Франкенштейна, ни больше ни меньше.

Совершенно очевидно, что для Барнса детективная составляющая романа – дело второстепенное. Даже об истинном виновнике событий в Грейт-Уайли он упоминает будто бы вскользь в эпилоге. Что до Эйдалджи, то его автор даже не оправдывает по ходу действия (для этого у него есть Конан Дойл), а априори считает невиновным с первых же страниц, переворачивая логическую хронологию произведения. Как подсказывает нам сам Барнс, "Артур и Джордж" – это роман, "начинающийся концом". Но чтобы его понять, нужно непременно дочитать до последней страницы, ведь он "кончается началом".

Это было великолепно! Впрочем, как всегда у Барнса, по моему мнению.
И как всегда весьма затруднительно определить жанр этой очень многогранной книги. В первую очередь, это безусловно – биография сэра Артура Конан Дойла. Биография довольно подробная, и при этом живая и интересная. Автор не только изложил основные события жизни писателя, начиная с раннего детства, но и попытался проникнуть во внутренний мир Конан Дойла. Чувства, переживания, надежды, разочарования, что вызывало гнев, а что приводило в восторг. Образ получился яркий, сочный, живой и очень «масштабный». Действительно, незаурядная и впечатляющая личность. Впрочем, надеяться, что создатель самого великого сыщика всех времен и народов окажется серым и неприметным человечком было бы наивно. Сложные отношения сэра Артура со своим главным персонажем здесь тоже описаны достаточно подробно и со свойственным Барнсу тонким юмором.

Другая грань этой книги – история Джорджа Эдалджи, неприметного юриста, случайно попавшего под жернова британской судебной системы того времени и беспощадно этой системой пережеванного. «Вот только очень ли случайно?» - пытается разобраться Барнс. И здесь у нас и практически детективная история, и целый срез жизни и уклада викторианского общества, со всеми его стереотипами и предрассудками. Мне, если честно, было страшновато и неуютно читать про то, как человека обвинили в преступлении только потому, что он немного не такой как все. Немного темнее кожа (герой - наполовину парс), немного не очень контактный (сейчас бы сказали – интроверт), немного умнее и образованнее окружающих, немного сдержаннее и уравновешеннее. «Белая ворона» одним словом, которую с таким удовольствием и остервенением рвут черные собратья. И что из того, что дело шито белыми нитками и по абсурдности судебные слушания напоминали кафкинский «Процесс». Трагедия «маленького человека», беспомощного перед системой, хаос и уязвимость человеческой жизни – ещё одна грань этой книги.

Но трагедия так и осталась бы трагедией не живи в то же время в Британии настоящий рыцарь без кавычек сэр Артур! Как утверждает Барнс, рыцарство, действительно, не было пустым звуком для писателя. Всю свою сознательную жизнь сэр Артур прожил, соизмеряя свои мысли и поступки с кодексом рыцарской чести. История борьбы Конан Дойла с неповоротливой системой правосудия за восстановление честного имени неприметного Эдалджи, несомненно, центральная сюжетная линия книги. А есть ещё и любовный сюжет, и немного семейной саги, и глубокий психологический роман. А можно читать это как исторический роман про викторианскую эпоху, или как детектив, или судебную драму. В любом случае – это интересно, ярко и незабываемо!

Сэр Артур Конан Дойл.

«Так себе идея – начинать книгу со сгустка спермы» - подумала я, открыв первую страницу. Потом поняла – самое оно. Отлично передает суть.

Примерно треть, если не половина текста - унылое околофилосовское нытье. Я вообще-то люблю рассуждения о жизни, но здесь – благо рассказчик у нас в солидном возрасте – это натуральное стариковское брюзжание в самом плохом смысле этого слова.

Фабула: когда-то одному мужику очень долго не давала одна телка. Потом, в конце концов, дала. В этом заключается самая соль всего жизненного пути помянутого мужика. Потом у него была еще какая-то телка, потом он женился, родилась дочь, развелся – но всю жизнь вертится вокруг какой-то странной бабы из его молодости. Вся история его жизни – целая человеческая жизнь, черт возьми! – у него уложилась буквально в пару фраз, зато рассказывая о своей Веронике, он даже припомнил, как у него случился запор, но все кончилось хеппи-эндом, просраться по итогам все же удалось. Господи, какое счастье, я так переживала. Может, это был тонкий намек, что наш герой – унылое говно, не знаю.

И даже на старости лет он тратит недели на то, чтобы разобраться в каких-то тухлых «тайнах прошлого». Твою мать, да нахрена так жить? *facepalm* Перед тобой весь мир открыт, а ты добрых сорок лет сначала старательно забываешь, а потом, кряхтя, вспоминаешь обратно, послал ты свою Веронику нахер или промолчал.

В конце концов, буквально на последней странице, нам все-таки преподнесли «тайну прошлого». (Остальные тайны унылы до смешного: например, что Энтони все-таки не сжег свое полное истеричных проклятий письмо, а отправил адресату. Боже, какое глубокое потресение). Но этот «шокирующий сюрприз» про Адриана рядом со всем остальным романам уныл и скучен, честно признаться. Сам по себе поворот сюжета неплохой, но как подумаешь, что ради этой тайны Энтони коптил небо все это время – плакать хочется. А по всему выходит, что именно так – всю дорогу он так или иначе крутился вокруг короткого эпизода из прошлого, вместо того, чтобы жить настоящим.

Увлекательная книжка про борьбу героя со своим склерозом. Одна радость – она короткая.

В «Предчувствии конца» Джулиана Барнса есть эпизод, когда юный главный герой пишет письмо бывшей девушке. По его воспоминаниям это изящное и тактичное послание, полное достоинства и уничтожающей иронии. Когда он видит это письмо, будучи взрослым, то поражается: на самом деле он написал истерический, глуповатый и полный желчи подростковый вопль. «Одна история» является развернутой иллюстрацией этого фрагмента, в котором беспристрастные факты никак не соотносятся с тем, что может помнить о себе и окружающем мире человек, потому что время и субъективное восприятие истирают реальность до состояния трухлявой ветоши, поверх которой можно нарисовать что угодно.

Первая часть — от первого лица рассказчика, когда банальная любовная история между юношей и зрелой дамой выглядит скучноватой пасторалькой. Он наивен и почти безлик, она умна и притягательно запретна, ее муж — добродушный садовый гном, не видящий дальше собственного носа. Любили, сбежали, пожили, не сложилось, конец. Скучно до зевоты. Любую «одну историю» можно рассказать так от первого лица, опустив все детали и оставив только тривиальный костяк, повторяющий десятки и сотни других таких же историй.

Вторая часть — наращивание «мяса» из деталей на этот костяк, и вот тут-то от первого лица рассказчик выступать больше не хочет. Приходится отстраниться, перейти на условное «ты» и отступить на шаг, чтобы увидеть больше. Тут уже и дама не так умна, и он не так благороден, и муж не карикатурен, а окружающий мир не заполнен пони, радугами и общими местами. С деталями приходит беспокойство, живость и жизнь, но портрет рассказчика и главного героя перестает быть идеальным.

Интереснее же всего последняя часть, когда рассказчик полностью уходит к третьему лицу и картинка получается еще ближе к действительности. Если первая часть — это письмо «Предчувствия конца» из воспоминаний, вторая — как герой прочитал его в зрелости, то третья — как это послание выглядело на самом деле, вовсе без оптики главного героя. Та еще картина!

Если есть возможность прочитать на английском, то берите оригинал. В тексте много параллелей и зеркальных сцен, в том числе языковых и речевых, но в рваном переводе многое затерялось и не просматривается четко.

Стоит прочитать тем, кто хочет соотнести собственные ощущения и память с объективной реальностью.

Мое первое знакомство с творчеством Барнса, от которого (меня заранее предупреждали) можно ожидать разного рода неожиданностей, не всегда приятного толка. Но обошлось без них, так что ничто не мешало мне получить удовольствие от истории Артура и Джорджа. Биография Конан Дойля только в планах, о деле Эйдалджи я не слышала, поэтому к прочтению книги я подходила с минимумом информации. От этого книга, несомненно, только выиграла в моих глазах, ибо можно было спокойно знакомиться с историей без предубеждений или заранее готовых теорий.

Барнс знакомит нас с главными героями, начиная с самого раннего детства и до конца. Постепенно истории их жизней разворачиваются перед глазами. Где-то автором использованы широкие, а где-то очень тонкие мазки для описания судьбы героев. Влияние родителей на детей, рассуждения о жизни и смерти, чести и бесчестье, религиях и вере - все это на фоне становления героев, раскрытия их характеров и, конечно, самой детективной линии, которая все это скрепляет. Таков сюжет книги. И, хотя книга позиционируется, чуть ли не как биография Конан Дойля, для меня главным в этой истории остался Джордж. Джордж с его силой, стойкостью, логикой и рациональностью, особенно на фоне местами слабого, алогичного, инфантильного и даже истеричного Дойля. Дойль предстает довольно странным персонажем, где-то нелепым, что возникает острое желание непременно ознакомиться с его биографией. Действительно ли он был таким или это художественный вымысел Барнса, тонко вплетенный в канву повествования? Помимо этого возникает еще множество вопросов. Кто действительно стоял за преступлениями, в которых обвинили Джорджа? Зачем это делалось? Почему отец так странно вел себя с ним? Почему мать не захотела быть похороненной вместе с его отцом? Кто убил мисс Хикмен, наконец? На эти вопросы, как и на многие другие, Барнс не дает прямого ответа, остается только строить гипотезы, трактую факты так, чтобы они подходили под них, как делал сэр Артур, и что так не понравилось Джорджу.

Особенно занимательным было наблюдать, как маленькие детали в словах и поступках персонажей в дальнейшем влияют на развитие сюжета. Не всегда авторам удается заставить читателя обратить на это внимания, а вот Барнсу это удалось. Книга хороша и интересна, не перегружена и не растянута (разве что чуточку), но чего-то не хватило в концовке. Трудно определить чего именно, какое-то чувство незавершенности, недостаточности. Остается ощущение несправедливости, неполноты жизни, вероятно, легкого разочарования. Ощущение, что оказался на месте Джорджа в опустевшем "Альберт-Холле". И самое интересное, что, возможно, автор этого и добивался. Или это вышло случайно?

Когда кому-нибудь близка мысль о смерти, на человека находит страх и охватывает его раздумье о том, что раньше и на ум ему не приходило.
Платон "Государство"

У Джулиана Барнса в этой мемуарной прозе было выделено три уровня жизни (какие? Прочитаете сами и узнаете), у меня же при чтении этой книги последовательно возникало три разных жизненных состояния.

1. Столбняк! Не принимал я полностью заявленную мемуарную часть, так как речь-то поначалу шла совсем о посторонних (хотя, возможно, для автора и близких по духу) людях. Речь шла о Саре Бернар и Фреде Бёрнаби. Рассуждения о том, что воздухоплавание стало для человечества символом свободы, "правда, свободы, ограниченной силами ветра и ненастья", ввергли меня в ступор. Я представлял у себя в голове аналог птицы для человечества в виде воздушного шара и рассуждал, возможно ли, плывя в облаках на этом аппарате, заразиться "грехом высоты". Стилистика повествования мне сильно напомнила Даниэля Кельмана, у которого тоже есть путешествия и описания "наукообразных грехов сильных ученых мира сегодня позапрошлого века".

2. Открывается рот и приходит первое понимание! Только к середине книги я начал понимать в чем же тут дело. Речь идет конечно же о любви, как интересно можно описать свою историю любви на примере другой истории известных, примечательных и уважительных людей! Какая прелесть. Находиться "на уровне" - это же верх блаженства! Как же мы не ценим порой эти микромоменты счастья в нашей жизни!

3. Совет на будущее - понадобится не всем (если так, то слава богу). Я поражен, догадался о смысле, сопереживаю и уважаю! Автор, наконец, перенес нас в свою личную историю и рассказал нам о своей личной трагедии. Но это еще не все, не все могут пережить это короткое время и у многих эти тонны мгновений превращаются в мегатонны, а кто-то "теряет глубину". Как пронести себя на этом, третьем уровне жизни, как удалось не упасть нашему автору - вот об этом и написана данная книга, и сама книга - это также часть плана, частичка этого уровня. И каждый человек может выйти из такого кризиса, стать сильнее себя.

Одно могу сказать после прочтения книги. Я бы так не смог на его месте и уже хотя бы поэтому я уважаю Барнса. Вне зависимости от его литературных успехов или неуспехов, моих предпочтений или непредпочтений к этому. Эти мемуары не написаны на показ. Это очень личная, душевная книга, которую можно открыть, когда у тебя нет настроения и на ее страницах можно обрести новые силы. Куда нас теперь унесет с ним по ветру. Сэр Джулиан, хочу прочитать теперь Вашу следующую книгу!

На самом деле задумка этой книги крайне проста: взять одну тему и последовательно раскрыть ее в 10 1/2 главах. Но надо еще умудриться превратить это нечто не просто в сборник рассказов, но целостное произведение, где образы перетекают со страницы на страницу, не повторяясь, а становясь красочнее и объемнее.

Совершенно не в силах понять, почему на эту книгу навесили ярлык антиутопии. Тогда наш мир - одна сплошная антиутопия, потому что Барнс описывает именно его. И если вы хоть раз смотрели выпуск новостей от корки до корки, то вы со мной согласитесь. Это мир, в котором борцы за свободу вынуждены становиться террористами. Это мир, в котором лучше устраиваются и выживают сильнейшие (или хитрые), а не достойные. Это мир, в котором идут радиоактивные дожди. Это мир многих "чудесных" вещей. И Барнс не подражает страусу в попытке не видеть очевидного, он говорит, говорит со злой иронией, говорит с насмешкой - неравнодушно. А некоторая холодность и суховатость мне лично импонируют гораздо больше, чем эмоциональные ахи-охи.

Все новеллы безумно хороши, каждая по-своему. Меня особенно зацепили:
1. "Безбилетник": альтернативная версия истории о всемирном потопе от имени "безбилетника".
3. "Религиозные войны": великолепная стилизация под церковные судебные процессы над всяческой живностью.
7. "Три простые истории": реальная история о депортируемых евреях, история, шокирующая даже не идеологией Третьего Рейха (про это и так написано немало), а равнодушием всего остального мира.
8. "Вверх по реке": актер - жене о съемках в джунглях, бездна юмора, интересные заметки и сравнения аборигенов и "цивилизации".
½. "Интермедия": безумно трогательные и проникновенные размышления о любви, хочется цитировать буквально каждое предложение.

Шикарнейшая умная книга. Странно, что Барнс еще не получил ни одной приличной премии..

Мое первое знакомство с творчеством Барнса, от которого (меня заранее предупреждали) можно ожидать разного рода неожиданностей, не всегда приятного толка. Но обошлось без них, так что ничто не мешало мне получить удовольствие от истории Артура и Джорджа. Биография Конан Дойля только в планах, о деле Эйдалджи я не слышала, поэтому к прочтению книги я подходила с минимумом информации. От этого книга, несомненно, только выиграла в моих глазах, ибо можно было спокойно знакомиться с историей без предубеждений или заранее готовых теорий.

Барнс знакомит нас с главными героями, начиная с самого раннего детства и до конца. Постепенно истории их жизней разворачиваются перед глазами. Где-то автором использованы широкие, а где-то очень тонкие мазки для описания судьбы героев. Влияние родителей на детей, рассуждения о жизни и смерти, чести и бесчестье, религиях и вере - все это на фоне становления героев, раскрытия их характеров и, конечно, самой детективной линии, которая все это скрепляет. Таков сюжет книги. И, хотя книга позиционируется, чуть ли не как биография Конан Дойля, для меня главным в этой истории остался Джордж. Джордж с его силой, стойкостью, логикой и рациональностью, особенно на фоне местами слабого, алогичного, инфантильного и даже истеричного Дойля. Дойль предстает довольно странным персонажем, где-то нелепым, что возникает острое желание непременно ознакомиться с его биографией. Действительно ли он был таким или это художественный вымысел Барнса, тонко вплетенный в канву повествования? Помимо этого возникает еще множество вопросов. Кто действительно стоял за преступлениями, в которых обвинили Джорджа? Зачем это делалось? Почему отец так странно вел себя с ним? Почему мать не захотела быть похороненной вместе с его отцом? Кто убил мисс Хикмен, наконец? На эти вопросы, как и на многие другие, Барнс не дает прямого ответа, остается только строить гипотезы, трактую факты так, чтобы они подходили под них, как делал сэр Артур, и что так не понравилось Джорджу.

Особенно занимательным было наблюдать, как маленькие детали в словах и поступках персонажей в дальнейшем влияют на развитие сюжета. Не всегда авторам удается заставить читателя обратить на это внимания, а вот Барнсу это удалось. Книга хороша и интересна, не перегружена и не растянута (разве что чуточку), но чего-то не хватило в концовке. Трудно определить чего именно, какое-то чувство незавершенности, недостаточности. Остается ощущение несправедливости, неполноты жизни, вероятно, легкого разочарования. Ощущение, что оказался на месте Джорджа в опустевшем "Альберт-Холле". И самое интересное, что, возможно, автор этого и добивался. Или это вышло случайно?